Потеряшка. Дикие земли лаори
Шрифт:
– Я если честно думал, что мы просто возьмем удочки, и кое-что из инструмента, да и просто сплавимся вниз по реке, она же впадает в ту реку, на берегу которой и стоит город, являющийся целью нашего путешествия. Как его, Эйенг, правильно?
– у меня бывает так, что названия мест, имена, или просто слова вылетают из башки без видимых причин, и я потом их могу с трудом вспомнить.
– Да, Эйенг, только не всё так просто, возле Хребта Матери на этой реке сначала целый ряд непроходимых порогов, а потом небольшой, но водопад, так что водного пути нет, все равно придется через перевалы идти. А по правому берегу тоже не обойти, там начинаются топи, длящиеся на несколько дней конного пути на юг, так что - только перевалы, если хотим вернуться в этом году. Подплывем по возможности поближе, а потом всё равно пешком.
– Ладно, - подала голос наша руководительница, - что
– Хорошо, я пока достану из другой захоронки, - и я побежал к дереву, стоявшему на противоположной стороне поляны.
Сказать, что они были в шоке, это не сказать ничего. Честно говоря, и для меня это было, как взгляд в окошко на другой мир. Я показывал им фото из телефона, который провалялся всё это время выключенным в дупле, упакованный в целлофан. Даже сделал несколько фотографий теперь уже с ними. Он всё равно существенно сел, но осталось ещё немного заряда, и я листал пальцем фотографии, объясняя то, что мог. Фото родных и близких мне людей, панорамы различных городов, несколько фото и видео с парада, и всего одно видео, на котором моя жена проводит экскурсию по Будапешту. Мы дурачились тогда, и я всё время хотел его стереть, но так и не собрался, и теперь благодарил судьбу за это. С каждой минутой я всё уходил в себя и уходил, и когда телефон окончательно сел, я, молча поднявшись, вышел из-под навеса, где мы все сидели, и полез на своё дерево. Там, на своей любимой ветке, с которой так удобно было вечерами смотреть на небо и реку, я и просидел несколько часов. Меня никто не дергал, команда возилась по хозяйству, они готовили еду, разбирали снаряжение и тихонько переговаривалась между собой. Спустился я к ним уже когда день двигался к концу. Все сидели под навесом, и Химба протянула мне дощечку, на которой лежал ужин, несколько кусков рыбы, пучок дикого лука и ещё какой-то травы, и целая тушка куропатки. Кусок в горло не лез, но я с усилием поел, практически запихивая в себя еду. Химба присела рядом и погладила меня по плечу.
– Как ты?
– Нормально. Извините, расклеился, но сейчас нормально.
– Дим, ну раз нормально ответь мне на несколько вопросов, - аж потянулся ко мне Дван. Бедный, представляю, как он извелся после всего, что его пытливый ум увидел на фото. Пожалуй, ему было ненамного легче, чем мне. Хорошо, когда есть вещи, которые не меняются, например, любознательность нашего ученого друга. Импло посмотрел на него с некоторым неодобрением, но по мне так даже и лучше. Поговорить наверно нужно было мне самому. Да и вспоминая родных, я как будто встречался с ними.
– Валяй, давай свои вопросы, - улыбнулся я ему.
– Почему у вас такие высокие дома, что за гробоподобные громадины зеленого цвета с палкой впереди ездили на параде, ты их еще танками обозвал, в честь чего парад, что за треугольники и крестики были в небе, у вас тоже есть иканфы, но какие-то другие, почему вы ездите по другим городам, что такое отпуск, почему ты фотогр, фоторг, тьфу ты, запечатлевал своих родных на фоне каких-то зданий и большой треугольной вышки, созданной из металла, и зачем она вообще, как вы делаете такие предметы, которые ты назвал телефон, на которых остаются картинки, почему..
– Стоп! Дван, давай хотя бы на эти вопросы отвечу, а то забуду, какие задавал.
– Я напомню, не переживай, - усмехнулся он. А глазки то горят, ишь заинтересовался как. Но я его понимаю, от возможности заглянуть в совсем новый, неизвестный мир, любой будет приплясывать от нетерпения, желая побольше узнать об увиденном. Мне ли не знать.
Ещё два часа я рассказывал про свой мир и отвечал на вопросы друзей, в основном Двана. Здесь спрашивали совсем о другом, о бытовых вещах, о взаимоотношениях между людьми, семейных ценностях, об организации общества, и мне совсем не тяжело было отвечать на эти вопросы. Наоборот, я как бы вернулся домой. И это было здорово.
Светило почти опустилось за горизонт, остался даже не его край, а просто отблеск на небе.
– Ребята, давай за мной, кое-что покажу.
Мы забрались на дерево, и разместившись на "моей ветке", и на ближайших к ней, все лицом к реке, затихли наблюдая.
Ночь опускалась на речку, и на земли за ней, туман побежал по реке и перекинулся на тот берег, видно было, прямо осязалось, как всё засыпало вокруг. Туман, словно хищник, накинулся на противоположный берег, постепенно захватывая всё пространство, доступное ему. Причем проникал незаметно, вот вроде бы только что поляна была чистой и прозрачной, как вдруг, словно из ниоткуда, начала заполнятся дымкой, и только редкие деревья, самые высокие, возвышаются над ней, да ещё загривки диких лошадей, вставших в круг, мордами в центр, и уже заснувших. Где-то справа, закричала какая-то птица, но не задорно, а как-бы зевая, сообщая всем, что засыпает. Лес, речка, все успокаивалось, засыпало. Хотя, вот немного левее, на гладкой как стекло поверхности реки плеснула рыба, и круги вначале радостно, но постепенно засыпая, разбежались вокруг. Где-то ухнул филин, совсем вдали прорычал гринбарс, но как-то вяло, без интереса, вроде как повинность отбывал. Тише и тише. Все звуки замерли, свет, отраженный от Старшей сестры лился с неба, и вот он, казалось, издавал легкий шорох, он был осязаем. Мои спутники замерли, словно очарованные действом, и кажется, старались не дышать. Дерево под нами, словно растворилось, и мы висели над миром, одновременно погружаясь в нём. Мне захотелось заорать во всё горло. Почти каждый вечер, пока я жил здесь, было так. Исключительное, по своей энергетике место. Мои друзья, судя по выражению их лиц, тоже явно прочувствовали.
Глава 21.
На следующее утро мы занимались подготовкой к дальнейшему передвижению, а именно - запасались едой. Дван с Импло, по моей подсказке отправились на охоту на дальнюю поляну, я рыбачил, Химба перебирала и отбирала снаряжение, то, что было в наличии, конечно.
Я вспомнил свои некоторые мысли в отношении Химбы, которые возникли у меня ещё в начале наших приключений, вернее некоторые противоречия, проскальзывавшие в её поведении.
– Химба, можно у тебя спросить о некоторых нестыковках, которые иногда всплывают у меня в голове, но я всё забываю у тебя уточнить?
– Валяй.
– Когда ты только появилась у нас в камере, да и вся информация о тебе, что мне доступна, говорит о том, что ты являешься не только фавориткой принцессы, но и её телохранительницей, с репутацией достаточно безжалостной стервы, и с нами по началу ты вела себя достаточно жестко, эдакий образец несгибаемого служаки. Но потом, практически со следующей встречи, ведешь себя с нами всеми абсолютно по-дружески и с невероятной терпимостью. Как может такая репутация быть тобой заработана? У меня, как говорят на моей родине, когнитивный диссонанс, не соответствие репутации о разумном, тому, что я вижу. Извини, если обидел, или это личное, то тогда вопрос снимается, ссориться с тобой-моим другом я не хочу.
– Да все просто, Дим, - улыбнулась она, - нет тут никакого секрета, или, как ты говоришь, диссонанса, извини, первое слово я ни за что не выговорю. Просто я всегда жила в окружении недоброжелателей, да и с самого раннего детства росла с прививаемой мне ролью защитницы принцессы. И соответственно была рядом с ней. Всегда. Это, да еще моё "уродство" в виде двуцветья, поместили меня в некий вакуум, который окружал меня среди сверстников, да и среди всех остальных. Тут и завистники, борцы за верность традициям, ну и недоброжелатели принцессы, конечно. Так что, образ законченной стервы мне только помогал, скажу больше, лаори, ответственные за безопасность императорской семьи, сознательно его культивировали, и натаскивали меня на него. Та информация обо мне, что есть у тебя как раз и является правдой. А то, кем я являюсь на самом деле, никому не интересно и не нужно. Так как не соответствует долгу и духу выполняемой службы. Вот так. А когда мы собрались в этот поход, то принцесса сама подошла ко мне и сказала, что надежды на успех мероприятия минимальны, и что я хотя бы с вами, теми с кем разделю возможно свои последние дни, могу и должна быть самой собой. Мы же с ней, и я не побоюсь тебе этого сказать, на самом деле подруги. Она как никто другой всегда понимала и оберегала меня, мы по сути были и являемся телохранительницами друг друга. Я за неё кому угодно горло перегрызу, и не потому что это моя обязанность, а потому что люблю и уважаю её как родную сестру. Да, она наследница престола, но и, в тоже время, просто женщина и лаори.
– Я тебя понимаю, для меня никогда не было важно какую ступень в иерархии занимает человек, важно было, что он представляет из себя сам.
– Ты понял меня. Да и вы все, если честно, мне просто по-человечески (было сказано по-другому, здесь я просто передаю суть высказывания) приглянулись, мне нравится с вами общаться, и я наконец-то могу быть просто Химбой, а не страшилой - палачом императорской семьи. Настоящая я с вами.
– А вот за это спасибо, это очень большой комплимент для меня.