Потеряшка
Шрифт:
Голова шла кругом от всех новостей, когда я лег на подушку, то почти сразу уснул…
С утра небо затянуло серыми тучами и заморосил летний дождь, оставляя мелкие капли на стекле.
Мы сидели на кухне и пили чай с вареньем и пирожками, которые с утра напекла мама.
— Совсем забыл! — отец хлопнул себя по лбу. — Володя, если дождя после обеда не будет, давай с тобой шифер на сарае перестелим. Уже два месяца как купил, а перестелить не с кем… Данька все время занят, а из соседей вокруг одни старухи и остались…
— Молодежь, наверное, вся в город уезжает?
— Конечно,
— Так была раньше и работа, и дома строились… ты же сам на стройке работал… А Механический завод, Молочный, Консервный… куда все делось?
— Станки давно порезали на металлолом, все цеха разобрали, вот они, наши новые экономические реформаторы… — хмыкнул отец.
— Сереж, у нас мука и сахар закончились, — тихо сказала мама отцу, — ты бы сходил в «Пятерочку».
— Давайте схожу, — улыбнулся я, — тем более дождик уже закончился. Где ваша «Пятерочка» находится?
— А прямо за углом, где раньше вы на пустыре в футбол гоняли… — показал отец.
Возле магазина ко мне подошел патлатый небритый мужик, облизнув сухие, потрескавшиеся губы:
— Земеля… выручи… совсем худо мне.
— Да что случилось?
Я присмотрелся, и с удивлением узнал в пропойце бывшего отличника и старосту Дениса Зайцева.
— Денис, ты что ли?
Он похлопал глазами, но похоже, так и не признал меня.
— Тридцать рублей всего не хватает… я обязательно верну… худо мне очень…
Я полез в карман, рассматривая странные диковинные деньги, которые дала мама, и протянул бывшему старосте пятьдесят рублей.
— Премного благодарен… дай Бог здоровья… — затрясся Денис и тут же скрылся в темном переулке.
В магазине я купил все по списку, а когда вышел, почти к ступенькам подъехала красивая черная иномарка, а из нее вылез… батюшка. Настоящий поп с бородой, в рясе, и с огромным крестом на груди. Я узнал батюшку и застыл на месте, не веря своим глазам. Это был наш бывший директор школы и коммунист Петр Савельевич Лебедев. В восемьдесят седьмом году, когда родители Коли Переяслова тайно крестили его в церкви, в соседнем селе, об этом прознал директор. Он тут же собрал всю пионерскую дружину в спортзале. Бедного Колю вывели на середину зала, и Петр Савельевич гневно обличал его минут десять, называя «поповичем» и «антисоветчиком». Тогда же, при всех, с Коли публично сняли пионерский галстук. Бедный мальчишка сильно страдал из-за того, что его лишили пионерского галстука, частицы красного знамени. Это было в то время настоящим позором. Ходили слухи, что он даже хотел полезть в петлю… хорошо, что все обошлось…
— Здравствуйте Петр Савельевич! — кивнул я бывшему директору.
— И тебе быть здравым, сын мой, — кивнул батюшка и направился в магазин…
«Чудны дела твои, Господи…» — задумался я, шагая домой с пакетом, набитым продуктами.
После обеда выглянуло солнышко. Мы с отцом сняли с крыши сарая старый, потрескавшийся от времени шифер, и закрепили новые крепкие листы.
— Пап, а что с Денисом произошло? Он что, спился?
— Да… все у парня в жизни пошло кувырком. А ведь был председателем Совета дружины в школе. Сельскохозяйственный институт закончил, даже в нашей администрации некоторое время работал… А потом с женой развелся, батя у него
— Не может себя в руки взять?
— Вроде и кодировали его. Ничего не помогает. Полгода максимум и опять в запой…
— А что значит кодировали?
— Гипноз против алкогольной зависимости, или ампулу специальную вшивают… я даже и не знаю толком. Никогда не вдавался в подробности.
— А наш бывший директор батюшкой стал?
— Этот хамелеон сразу перекрасился. Когда почуял неладное. В девяносто первом из партии вышел и подался в Семинарию. У него в соседнем районе свой Приход.
— Я вчера допоздна в интернете сидел, но так и не понял, почему СССР распался? Многие винят Горбачева…
— Горбачев, я думаю, тоже сыграл свою роль. Но основных факторов много. Союз ведь был, по сути, как большая неуклюжая машина, которая медленно поднималась в гору, но однажды сорвалась вниз и рассыпалась… Тут все в кучу сложилось: и плановая экономика, приведшая к дефициту продуктов и товаров, и неудачные реформы, и недовольство населения… обо многом умалчивалось, только сейчас открываются темные пятна истории.
— Пап, а разве мы плохо жили в Союзе? Тебе квартиру дали бесплатно. Обеспечили работой. Нужно место в детский сад — пожалуйста. Путевка на море от профсоюза — пожалуйста…
— Я все же думаю, к развалу Союза америкосы или англичане руку приложили… — задумался отец, — помнишь такой тезис из истории: «Разделяй и властвуй…» Вот они и разделили великую державу на кусочки. А сейчас вот на Украине свои порядки наводят. Везде, гады, свой нос суют…
— Ты мне скажи, жизнь стала лучше или хуже?
Отец пожал плечами:
— В чем-то лучше, а чем-то и хуже. Скоро сам все увидишь.
— Пап… я завтра хочу к Даниле в город поехать. Он обещал меня к себе на работу устроить…
— Может оно и верно… что тебе в нашем захолустье торчать… — пробормотал отец, — может и женишься еще…
В столовке я выпил два стакана бесплатного молока, а за кекс пришлось заплатить целых тринадцать копеек.
— Сокол, давай с физики свалим, — толкнул меня по плечу Генка Киселев, мой закадычный друг еще с раннего детства. Больше всего крепыш Генка любил физкультуру, уроки труда и немного историю. Остальные предметы, в особенности математику и физику, просто ненавидел, и тупо все списывал у отличницы Анечки Симаковой, с которой сидел за одной партой с третьего класса. Свое право переписывать готовые решения задачек он отрабатывал сполна, защищая симпатичную отличницу от школьных хулиганов.
— А куда пойдем, Геныч?
— На озеро. Мишка Синяк с бандой понтонный плот сейчас оборудуют. Поплаваем с ними, а после с водокачки попрыгаем…
— А где они понтонный плот надыбали?
— Мишкин батя в «Мостострое» работает, вчера притащил на «Мазе».
— Тогда побежали, из-за одного урока ничего не будет…
Мы вернулись на второй этаж, незаметно забрали школьные сумки с подоконника, и помчались вниз, неожиданно столкнувшись на лестнице с нашим старостой, Денисом Зайцевым.