Потеряшка
Шрифт:
Нашлись три запасные батареи, не растерявшие и половины заряда, а так же две гранаты. В гранатах я оказался не силен. Я, конечно, знал, как ими пользоваться, и мог это сделать, но вот что за изделия оказались у меня в руках, сказать наверняка не смог. Броня оказалась не слишком цела, но даже в таком состоянии при сохранившейся живой части симбионта могла пригодиться. Одно маленькое «но» делала ее бесполезной для Шилы, нужно было иметь прямое отношение к военнослужащим КСС. Вспомнив об этом, я с некоторым трепетом открыл забрало головного отдела брони. На «бетон» пола высыпалась горсть трухи, оставив в луче облако пыли, и чип военнослужащего. Я взял в руки половинку рассеченного вдоль оси цилиндра, матово блеснувшего в луче света, как и все изделия Содружества, темно
– Боец, я не знаю, кто ты и не смогу похоронить твое тело, – подумал я. – Но я постараюсь доставить эту находку по назначению.
Я уложил чип в отделение «сейфа» внутри моей брони, где уже лежал камушек от моего кольца. Подумав, я отстегнул от брони универсальную батарею-скафандр КСС. Она оказалась совсем тонкой, но все еще могла выдать немного энергии. Ее наличие говорило о том, что живая часть симбионта брони вполне могла уцелеть, пройдя сквозь века, если только повреждения не стали фатальными для нее. Немного подумав, я вернул ее на место. Пристегнуться обратно батарея не пожелала, броня оказалась мертва. Бойца я оставил в том же положении, как его настигла смерть долгое время назад. У меня не было времени хоронить его, да и не уверен я был в сохранности останков на верху. Тут же, судя по всему, работала какая-то охранная система. Я даже предполагал, что нашел оборонявшуюся сторону. Раз меня пропустили, то этой стороной оказались бойцы КСС. Оставалось загадкой, почему же мой БМКП не опознал активных устройств. Я положил батареи и гранаты в свой рюкзак, оставив винтовку без батареи на месте ее последнего боя. При необходимости ее можно было забрать и на обратном пути. Немного подумав, вытащил обе гранаты и попытался пристроить на своей броне. Ничего путного выходить не хотело, броня принимать их почему-то не пожелала. Вопрос я решил просто, немного отщипнув от аварийного пластыря, я приклеил обе гранаты тоненькими полосками этого пластыря к лямкам рюкзака. Не скажу, что получилось сильно эргономично, но при случае можно легко применить.
Гранаты, как и все оружие КСС, могли принять боевое положение, только попав в руки военнослужащему КСС. Имели они несколько режимов задержки взрыва, задавались режимы мысленной командой. Естественно, имелся своеобразный предохранитель «для дурака», чтобы не подорваться от нечаянной мысли.
Внимательно осматривая стены и пол, я двинулся дальше. Видимо перестрелка начиналась и стихала волнами. Я больше не нашел каких-либо погибших ни с одной, ни с другой стороны. Один раз на полу обнаружилась довольно большая груда оплавленного металла, пластика и еще чего-то. Немного поразмыслив над ней, я решил, что это могло быть какой-то автоматической системой защиты. На видимых мной ранее вольдов это точно не походило, хотя окончательно утверждать этого я бы не стал. Я не видел вольдов из первой и второй волн, возможно, они выглядели по-другому, или этот слиток являлся не десантным пауком, а каким-то иным типом бойцов.
Тоннель заканчивался массивной дверью в форме восьмизубой шестерни. На ее поверхности и на стене тоннеля рядом с ней наблюдались многочисленные следы боя. У стены рядом с дверью я обнаружил еще одну лужицу металло-пластика и еще чего-то. Под ногами хрустели мелкие осколки «бетона», создавая ощущение, что я иду по костям. Среди осколков попадались фрагменты десантной брони, куски металла, пластика и каких-то композитов.
– Тут оказалось особо жарко, – подумал я. – Скорее всего, оборонявшиеся отступили за дверь.
Отсутствие трупов может говорить либо о том, что их позднее забрали внутрь, либо о том, что их зачем-то прибрали нападавшие. Хотя, говорить это вообще могло о чем угодно. Я принялся внимательно осматривать дверь. По всему выходило, что она заклинена, слишком уж покореженными выглядели некоторые зубцы. Посчитав осмотр законченным, я отправился назад в основной тоннель и попытался пролезть в следующее ответвление. Оно оказалось основательно заваленным битыми кусками «бетона», как будто его взорвали. Следующее ответвление привело меня к похожей двери. Тоннель оказался чист и пуст, следы сражения отсутствовали. Я попытался открыть дверь.
Пришла даже мысль о гранатах, но я с ней сразу распрощался ввиду явной бесполезности. Еще два ответвления привели меня к таким же закрытым и совершенно безучастным дверям. Обидевшись, я решил пройти до конца тоннеля. Концом служил очередной завал. Его причиной можно было смело назвать грамотный подрыв. Из-под обломков «бетона» выступали какие-то конструкции. По виду они очень походили на сегменты виденного мной паука-десантника, только значительно больших размеров. Как ни хотел я добраться до обломков, никакие потуги не помогли. Пришлось признать себя обманутым и вернуться к исследованиям ответвлений тоннеля.
В первом же ответвлении я наткнулся на следы боя. Здесь разрушения оказались значительно сильнее. Первое, что бросилось в глаза – это огромный остов вольда. То, что это был именно вольд, я ни на секунду не сомневался. Это оказалась практически точная копия десантного паука. Только если встреченные мной ранее пауки назывались большими пауками, – то этого величали, наверное, десантным слоном. Я не один раз задавал себе вопрос на тему паукообразности десантного вольда. Хоть форма и не походила на знакомого мне земного паука, почему-то этот шар с конечностями у меня ассоциировался ни с осьминогом, не с морским ежом, а именно с пауком. Метров с пяти внимательно рассматривая останки, я понял, что это не совсем завершенная конструкция. Больше всего это походило на какое-то транспортное средство. В разорванном «брюхе» аппарата находилось несколько скукоженных многоножек или гусениц, по крайней мере, ничего более дельного при виде этих «устройств» в голову не пришло. Внутренности конструкции казались не везде однородными, как будто внутри нее находился отсутствующий в данный момент контейнер или транспортный отсек. Устройство лежало на боку, и, судя по расположению, как раз над этим отсеком начиналась уже сама начинка вольда, именно там и начиналось уже единое целое этого «организма». Выходит, что это – своеобразный вольдовский танк или машина пехоты.
Более внимательно рассмотрев внешнюю поверхность находки, я насчитал вместо десяти двенадцать лап, две немного отличались от основной массы. Пытаясь понять, где они крепятся, и что находится у них с внутренней стороны, я взялся за оплавленный край «танка» и, наклонившись внутрь, начал вычислять места крепления необычных лап. Спустя несколько секунд, я почувствовал какой-то дискомфорт, мурашки поползли по телу. Не раздумывая, я отпрянул от края «танка», одновременно с этим с моего плеча сорвался выстрел «серпантинного орудия», разнесший в клочья одну из двинувшихся в мою сторону лап и проделав в дальней стенке устройства приличную дыру.
– Мать вашу – родину, эта гадость еще шевелится! – крикнул я.
Я испугался, даже можно смело сказать, что очень испугался. Вольды были той «темной лошадкой», против которой моя броня могла и не устоять. Как и положено испуганной лани, я сорвал с лямки рюкзака одну из гранат и, даже не думая, кинул ее внутрь «танка», автоматически задав пять секунд задержки. Одним прыжком в малом тяготении одолев с пяток метров, я упал на бок и схватился за вторую гранату. Я бы кинул и ее, но помешал взрыв первого гостинца.
Корпус «танка» вспыхнул изнутри, наверное, светом запоздавшего озарения и начал опадать. Впрочем, «сдулся» он не сильно, потеряв форму только в одном из нижних секторов. Я не стал размышлять о законченности процесса, просто высадив в дымящиеся после взрыва внутренности батарею из моего «дракончика». Не уверен, что это сильно навредило останкам, но я почувствовал себя лучше. Впрочем, шевелиться они больше не пытались. Уже спокойно я вытащил одну из батарей, взятых у погибшего бойца, и вставил ее в приемник «дракончика», вернув пустую в рюкзак. Индикация заряда показывала процентов сорок от максимума. Закончив забег на стометровку, мурашки оставили мое тело. Адреналин же, наверное, медленно вытекал из ушей, испаряясь. Мне хотелось присесть, но я из вредности остался стоять.