Потерявший плачет
Шрифт:
– Второе условие: мы не будем держать деньги дома. Извини, но я не уверен, что ты в состоянии избежать соблазна потратить хоть часть из них. Завтра же я поеду в банк и положу их в наш личный сейф.
Морган слишком поздно сообразил, что, ставя такие условия, он как бы заранее отказывается от послеобеденного обсуждения этой проблемы. По блеску глаз Аниты он понял, что лишил себя возможности продолжения дискуссии.
– Хорошо, – быстро согласилась жена. – Ты, как всегда, прав. Сейф – это то, что нужно.
Он замолчал. Потом протянул руку.
– Дай-ка мне, пожалуйста,
– Зачем?
– Просто, чтобы быть уверенным, что деньги лежат в нем. В общем, либо ты отдашь мне свой ключ, либо я сейчас же звоню в полицию.
Надувшись, Анита прошествовала мимо Моргана в спальню. Он двинулся следом.
Анита достала плоский ключ из верхнего ящика туалетного столика и сунула ключ в руки Джиму. Он опустил его в карман.
– Мы все еще друзья?
Она пытливо посмотрела на него. Затем вдруг улыбнулась, приподнялась на носки и многозначительно поцеловала его. Но тут же Анита отстранилась.
– Обед через пятнадцать минут… Ой, мясо! – Я совсем забыла о нем!
К счастью, мясо не подгорело. Пока Анита накрывала на стол, Морган обдумывал, куда бы спрятать деньги на ночь – не мог же он просто оставить папку на столе. Он запер ее в гардероб, засунув в самый дальний угол.
Морганы изучили вечернюю газету от корки до корки, но не обнаружили ничего интересного. По радио тоже не сказа ли ничего важного для них. Как обычно на территории, примыкающей к Лос-Анджелесу было немало случаев вооруженных грабежей, однако даже общая сумма похищенных денег едва ли превышала ту, что лежала в папке. Самая крупная из украденных сумм – 2500 долларов – была «позаимствована» в какой-то кредитной фирме.
Пространнее всех других сообщений оказалось такое:
«прокурор округа Лос-Анджелес готов в следующий понедельник представить документальные доказательства преступной деятельности банды рэкетиров, которую возглавлял Тони Дэгнон. Окружной прокурор Кейн отказался сообщить, какие обвинения он намерен выдвинуть, однако «в кругах, близких к аппарату прокурора», сообщили, что Дэгнону и его подручным грозит наказание от нескольких лет тюремного заключения до электрического стула».
Сразу за этим сообщением прозвучала информация, на которую можно было бы и не обратить внимания. В ней говорилось:
«Заместитель окружного прокурора Байрон Аксель Куилл, 31 года, был ранен сегодня во время дорожного происшествия на Сансет-бульвар около 16.30, когда такси, в котором он ехал, ударил большой грузовик. Огэст Бэнкс, 52 лет, водитель такси, пострадал меньше. Оба, и пассажир, и водитель, были доставлены в Центральную травматологическую больницу. У Куилла оказалась сломана нога, поврежден череп, возможно, пострадали и внутренние органы. Хауард Карсон, 28 лет, шофер грузовика, не пострадал.
В телефонной беседе с корреспондентом радиостанции окружной прокурор Кейн сообщил, что Байрон Аксел Куилл не входил в число сотрудников прокуратуры, занимающихся делом банды Дэгнона, а потому его госпитализация никак не может привести к отсрочке подачи уличающих ее документов, которые будут представлены Большому жюри в понедельник».
Когда одиннадцатичасовые новости окончились, Анита вздохнула с облегчением.
– Если б что-то случилось, в новостях бы обязательно сообщили, – Совсем не обязательно, – заметил Морган. – Остроносый мог к этому времени еще не обнаружить, что папка попала не по адресу.
На том они и закончили все обсуждения.
В ту ночь страсти в постели Морганов были довольно формальными.
Глава 4
Утром в пятницу Джим Морган запер папку в багажник своей машины. Так как отделение Банк оф Америка, в котором он хранил свои деньги, открывалось только в 10 утра, это было единственное место, где можно было спрятать сто тысяч долларов до обеденного перерыва. Брать же папку с собой в офис, где полно любопытных, было бы неразумно.
Однако, мысли о том, что огромная сумма наличных валяется, как говорится, на улице, никак не давали ему сосредоточиться на работе. Офисы фирмы «Кристиан энд Хауард» располагались на втором этаже здания, а комнаты чертежников выходили окнами в противоположную от входа сторону, поэтому стоянку машин из них не было видно. Морган каждые четверть часа выходил попить холодной водички и заодно взглянуть в окно на машину.
После его шестого выхода Стефани спросила:
– Что, неважно себя чувствуешь, Джим?
Он бросил в урну бумажный стаканчик и громко спросил:
– С чего ты взяла?
– Ты поглощаешь воду, как промокашка. Смотри, вылезешь из кожи.
– Не знал, что я под микроскопом.
– Джим, я совсем не имела в виду…
– Ну что с вами, женщинами, поделаешь? Вы словно ученые-энтомологи – чувствуете себя несчастными до тех пор, пока не найдете какого-нибудь беднягу и не пришпилите булавкой как жука. А потом еще под увеличительное стекло!
– Прости меня, Джим, – сказала Стефани, заливаясь краской. – Я не хотела совать нос в твои дела. Просто я…
– Не обижайся, – примирительно сказал Морган. – Меня с утра охватило какое-то беспокойство, Стефани, и ты совсем здесь ни при чем. Я прошу прощения.
– Да, ладно…
Она заулыбалась, и снова выглянуло солнце. Улыбка Стефани завоевала ей славу отличной секретарши. Эта улыбка всегда согревала и успокаивала душу Моргана.
– Я прощен?
– Конечно. Может быть, тебе нужна моя помощь?
– Нет, Стефани, ты мне ничем не поможешь. Спасибо за предложение. Пожалуй, я пойду к себе.
Он вернулся к своему кульману и заставил себя заняться работой, борясь с острым желанием взглянуть на стенные часы. Как только они пробили полдень, он бросил рейсфедер и вскочил со стула.
Арнольд Лонг захихикал:
– Спешишь на свидание? А она лакомый кусочек.
– Да нет, одно поручение. – Морган схватил шапку и кинулся вон из комнаты. У него уже не было времени осадить Лонга и спасти тем самым честь Стефани. Впрочем это было обычное зубоскальство. А все из-за того, что раньше Морган ежедневно завтракал с Клайвом Хэлпертом, а в последнее время – и со Стефани. Эмоциональные калеки, вроде Арнольда Лонга, только и ждали повода позлословить.