Потоп (Книга II, Трилогия - 2)
Шрифт:
С этими словами король повернул коня назад, к ущелью, за ним последовали его спутники. Они остановились там, где проезжий горец показал им границу.
Прошло четверть часа, полчаса, час.
– Вы замечаете, – промолвил вдруг ленчицкий воевода, – что зарево становится меньше?
– Гаснет, гаснет на глазах, – раздались голоса.
– Это добрый знак, – заметил король.
– Возьму я человек двадцать и проеду вперед, – сказал Тизенгауз. – Мы остановимся в полуверсте от того места, где стояли, и, коль шведы станут подступать, будем задерживать их, покуда костьми не ляжем. У вас хоть будет время подумать о том, как спасти его величество.
– Оставайся со всеми! – приказал король. – Я запрещаю тебе ехать!
– Государь, велишь потом расстрелять меня за ослушание, а сейчас я поеду, ведь в опасности твоя жизнь!
И, кликнув десятка два надежных солдат, он тронулся с ними вперед.
Они остановились у выхода в долину и стояли тихо, держа наготове ружья и прислушиваясь к малейшему шороху.
Долго ждали они в молчании, наконец до слуха их долетел скрип снега под копытами лошадей.
– Едут! – шепнул один из солдат.
– Не отряд это вовсе, лошадей, слышь, немного, – подхватил другой. – Пан Бабинич едет!
Между тем всадники приблизились в темноте, они были уже в нескольких десятках шагов.
– Кто там? – крикнул Тизенгауз.
– Свои! Не стрелять! – раздался голос Кмицица.
В ту же минуту он появился перед Тизенгаузом и, не узнав его в темноте, спросил:
– Где же король?
– Там, позади, у входа в ущелье! – ответил, успокоившись, Тизенгауз.
– Кто это говорит? Не разгляжу впотьмах.
– Тизенгауз! А что это за штука большая такая перед седлом у тебя?
С этими словами он показал Кмицицу на темный предмет, переброшенный через седло.
Но пан Анджей ничего не ответил, проехал мимо. Доскакав до королевской свиты, он узнал короля, так как у входа в ущелье было гораздо светлей.
– Государь! – крикнул он. – Путь свободен!
– Шведов уже нет в Живце?
– Они отошли к Вадовицам. Это был отряд немецких наемников. Да вот один из них тут у меня, допроси его сам, государь!
И пан Анджей неожиданно с такой силой швырнул наземь переброшенный через седло предмет, что стон пошел в ночной темноте.
– Что это? – удивился король.
– Это? Рейтар!
– Господи! Да ты и языка привез? Как же ты его добыл? Рассказывай!
– Государь! Когда ночью волк крадется за отарой овец, одну овцу ему легко унести. Да сказать по правде, не впервой это мне.
Король руками развел.
– Вот это солдат так солдат! Нет, вы только подумайте! Да с такими слугами я могу хоть в самую гущу шведов ехать!
Тем временем все окружили рейтара, который не поднимался с земли.
– Допроси его, государь, – не без кичливости сказал Кмициц. – Хоть не знаю я, сможет ли он отвечать, придушили мы его немного, да и попытать тут его нечем.
– Влейте ему горелки в глотку, – приказал король.
Это лекарство лучше всякого огня помогло, рейтар мигом пришел в себя и обрел дар речи. Прижав ему к горлу острие рапиры, Кмициц велел говорить чистую правду.
Пленник показал, что он состоит в полку полковника Ирлегорна, что они узнали о проезде короля и напали на драгун под Сухой, но, получив сокрушительный отпор, вынуждены были отступить в Живец, а уж оттуда, согласно полученному приказу, направились на Вадовицы и Краков.
– А в горах нет других шведских отрядов? – спрашивал по-немецки Кмициц, сильнее прижимая острие к горлу рейтара.
– Может и есть, – прерывистым голосом отвечал рейтар. – Генерал Дуглас разослал повсюду разъезды, но все они отступают, на них в ущельях нападают мужики.
– А под Живцем вы одни были?
– Одни.
– И вы знаете, что польский король уже проехал?
– Он проехал с теми драгунами, что столкнулись с нами в Сухой. Мы его видали.
– Почему же вы его не преследовали?
– Горцев боялись.
Кмициц обратился к королю на польском языке:
– Государь, путь свободен, да и ночлег в Живце найдется, шведы сожгли только часть домов.
Но Тизенгауз, человек недоверчивый, вот что говорил в это время войницкому каштеляну:
– Либо великий он воитель с сердцем чистым, как золото, либо коварнейший изменник. Ведь с этим языком, вельможный пан, может статься, все одно притворство, начавши с того, что достал он будто бы его, и кончая этим допросом. А что, если все это подстроено? Что, если шведы притаились в Живце? Что, если король поедет туда и попадет в западню?
– Оно бы лучше проверить, – промолвил войницкий каштелян.
Тизенгауз повернулся к королю и громко сказал:
– Позволь мне, государь, сперва съездить в Живец и проверить, правду ли говорят пан Бабинич и этот немец.
– Ну, что ж! Позволь ему съездить, государь! – воскликнул Кмициц.
– Поезжай, – приказал король, – но мы тоже потихоньку тронемся, а то холодно.
Тизенгауз помчался во весь опор, а королевская свита стала медленно подвигаться за ним. Король повеселел, снова был в хорошем расположении духа и через некоторое время сказал Кмицицу:
– С тобой, как с соколом, можно на шведов охотиться, бьешь на лету!
– Так оно и было, – ответил пан Анджей. – Коль пожелаешь, государь, поохотиться, сокол всегда готов!
– Расскажи, как ты его достал?
– Пустое это дело, государь! В походе человек двадцать всегда плетется в хвосте, а этот отстал на добрую сотню шагов. Подъехал я поближе, а он думал, это свой, не поостерегся, ну, ахнуть не успел, как я его схватил, зажавши рот, чтоб не кричал.
– Ты говорил, не впервой тебе это. Неужто и раньше случалось?