Потрошитель
Шрифт:
Она подняла руки к лицу, будто для молитвы, потом принялась что-то делать пальцами, то сплетая их, то складывая, то распрямляя. Она образовывала из них пирамиды, треугольники, круги, какие-то узлы, стремительно переходя от одной фигуры к другой. Сама она именовала эти фокусы эмблемологией силы, но Молотка мало интересовали словеса. Важно, что она это может, и что бы она ни делала – это действует!
Темнота между Даной и дверью стала расплываться и колебаться, как горячий летний воздух, дрожащий над асфальтом. Дверь начала тускло поблескивать. Блеск усиливался, каскадом стал стекать на землю, как водопад,
Дана покачнулась, глубоко вздохнула и отбросила волосы с лица. Превращение металла в лужу стоило ей многого. То, что ей осталось сделать, намного проще.
Молоток уставился в темноту входа.
Дана сделала поклон и еще какой-то знак пальцами.
Музыка, вспышки света, шумные голоса – визг, вопли, ругань – возникли разом. Молоток этого не мог ни слышать, ни видеть из-за очков и шлема, не он знал, как это бывает. Тысячи ярких огней бьют в глаза, тысячи сумасшедших вопят тебе в уши. Ты не способен ничего понять, не можешь ни сопротивляться, ни понимать, что за чертовщина творится. Молоток взмахнул своим «ингрэмом». Микки устремился в темноту коридора первым. Молоток последовал за ним, а Собачий Укус и Дана составили арьергард. Коридор вскоре сделал поворот и привел к лестнице, ведущей вниз. Трое крутых парней с тяжелой артиллерией – крупнокалиберными «SMG» – отирались у лестницы и внизу в коридоре. Несколько коротких очередей из «АК-97» Микки и «ингрэма» Молотка позаботились о них.
Коридор внизу привел их к двум дверям по правой стороне. Собачий Укус и Микки остались у первой из них, а Молоток прошел ко второй. Двери даже не были заперты. Молоток вошел в комнату, оборудованную под спальню. На кровати извивались и корчились два разгоряченных раскрасневшихся тела, руки их были подняты, как будто они старались зажать уши. Даже когда Молоток открыл огонь, один из них соскользнул с кровати и завибрировал, как поломавшаяся машинка, потом еще раз конвульсивно дернулся и упал. Пара очередей прикончила его.
– Первый готов, – сказал Молоток.
В наушниках послышались помехи, потом голос Укуса ответил:
– Второй готов. Полный порядок. Посмотри сюда.
Молоток снял очки. Через широкое прямоугольное окно было видно, что делается в соседней комнате. Молоток дернул проходную дверь, и она пропустила его в какое-то подобие операторской, в которой теперь можно было изучать последствия густого автоматического огня. Здесь среди обломков валялось еще три трупа. Главным в этой комнате был серый пульт вдоль окна, он смахивал на профессиональное студийное оборудование для звукозаписи, но здесь – не студия звукозаписи и пульт – не для музыки.
– Глянь-ка на это, – сказал Укус, – мы могли бы прилично подзаработать на этом мусоре.
Молоток пригляделся. Укус говорил правду. В кейсе, который тот держал в руках, было около двух десятков кремниевых чипов и еще множество разбросано вокруг. Секс-чипы «BTL» [11] идут хорошо. Название не врет, это и вправду во многих отношениях лучше, чем настоящий секс. Никакой суеты, никакого беспокойства, и партнер не нужен.
Молоток подивился, что их заказчик мистер Джонсон
11
«Лучше, чем в жизни» (англ.).
Кто знает – зачем?
– Ставь заряды, – сказал Молоток. – Разнеси все это к черту.
Собачий Укус уставился на него:
– Ты уверен?
– У нас контракт!
– Да кто узнает!
– Не глупи!
– Ха! Глупое у меня только второе имя! Микки засмеялся, Укус тоже. Молоток слишком
часто слышал эту хохму, чтобы она его порадовала. Через пять минут взрывчатка Укуса сработала. Ось засек пламя взрыва с помощью своего зонда – уже издалека. Весь дом разрушен. Мистер Джонсон должен быть доволен.
14
Ночь была наполнена шумом машин и всего того, что сопутствует существованию миллиона человеческих существ.
Сиял неон, блестел хром. Эхо голосов разносилось по переулку.
Тикки ждала в тени, спрятавшись в кирпичной нише, где разило мочой и прокисшей спермой. Мимо проносились мотоциклы. Невдалеке от нее притормозил один из них – сверкающая машина аэродинамической формы, прикрытая пластиковым обтекателем, выкрашенным в цвет крови – цвет жертвы. Одна из самых быстроходных моделей – «рэпер». Тикки вытянула из-под куртки тяжелый автоматический пистолет «канг» и вышла из своего убежища.
Всего в нескольких шагах отсюда находится бар «Нумеро Уно». Реклама пива и прочих приятностей вспыхивала над лестницей, ведущей к входу. Такое специальное местечко для обормотов, считающих, что против ран и смерти у них иммунитет. Дело было в том, что большинство этой швали являлось сюда на мотоциклах. Вот почему, собственно, Тикки сейчас здесь. Она шла к «рэперу», спрятав «канг» за спиной.
Когда она приблизилась, здоровенный волосатый орк слез с седла и с улыбкой повернулся к ней. Зубы, торчащие из его нижней челюсти, придавали улыбке диковатый вид.
– Привет, телка, – пробурчал он.
Тикки усмехнулась. Она еще и рта не открыла, а этот балбес уже предъявляет на нее права. Балбесы часто так поступают, они думают, что могут делать все, что им захочется, только потому, что они большие и сильные. Тикки это раздражало. Это вызов не только ей, ее силе, ее месту в природе, это вызов самой Природе, балансу сил хищников, населяющих человеческое стадо. Вызов должен быть принят.
Она достала «канг» и направила его в физиономию детины, другую руку ладонью вверх протянула в его сторону.
– Ключи!– прорычала она. – Сейчас же. Орк, нахмурившись, уставился на нее.
– Да ты шутишь, детка!
Она никогда ни с кем не шутила.
– Последний шанс.
Орк усмехнулся и разинул пасть.
Тикки выбросила руку с пистолетом вперед и нажала на спуск. «Канг» громыхнул, язычок пламени прорезал воздух. Детина взвыл и с перекошенным от боли лицом упал на колено. В правом ботинке у него была дыра, здоровенная кровавая дыра, но тут уж ничего не поделаешь – на ошибках учатся. К Тикки никто не имеет права относиться свысока. Когда она что-то говорит, все должны слушать, включая этого балбеса. – Ключи!