Потрясающие открытия Лешки Скворешникова. Тайна Петровской кузни
Шрифт:
Еще один. Другой. Третий!
Не прошло и пяти минут, как мы наловили вдвоем не меньше тридцати пескарей.
— Здорово клюет! — сиял Мишка.
— Вовсю! — соглашался я.
Поглядев на наших пескарей, дядя Сева расстроился, отбросил в сторону недоеденный огурец и взялся за свою удочку. Зашел по колено в воду, взмутил ил ногами и пустил поплавок по течению. Поплавок сразу же повело в сторону.
— Тяни! — завопил Мишка.
Дядя Сева поднял и выволок на берег колючего полосатого окуня. Задумчиво взвесил на ладони и хотел уже было выбросить обратно в реку, но Мишка вырвал окуня у него из рук и отбросил подальше
— Ты что? — разозлился он. — Еще тот окунь!
Дядя Сева страдальчески улыбнулся, но промолчал.
Он снова зашел в воду. Его поплавок медленно поплыл по течению, потом нехотя утонул, словно крючок зацепился за траву.
Дядя Сева резко подсек. Вода забурлила, на поверхность вынырнул огромный лещ и послушно пошел за леской к берегу. Мишка не выдержал и бросился к нему прямо по воде. Лещ отчаянно ударил хвостом и… сорвался.
— Растяпа! — закричал на Мишку дядя Сева, поспешно засунул в спичечный коробок несколько червяков и умчался вверх по течению.
Мишка надулся и старался на меня не смотреть.
Я вздохнул.
Мишка тоже вздохнул.
— Вот это да! — сказал я.
— Ух и лещ! — загорелся Мишка и сразу сник. — Ну разве я виноват? Ну, скажи, только по-честному.
— Конечно, нет, — соврал я. — С любым могло бы случиться.
Мишка сначала обрадовался, а потом снова погрустнел.
— Ну уж скажешь. С тобой-то этого не случилось…
— У меня выдержка! — похвастался я.
Мишка засопел и перешел на другую сторону заливчика.
Стемнело.
Я поймал еще десяток пескарей и окуньков. Ничего себе, величиной с ладонь!
А Мишке посчастливилось. Он напал на стаю ершей и притащил их штук пятьдесят.
Мы почистили всю рыбу, развели костер, даже уху успели сварить — а дяди Севы все еще не было.
— Может, утонул? — испугался вдруг Мишка.
— Что ты, — успокаивал я его, а у самого на душе было еще как тревожно. — Придет.
— Вот и отпускай его одного, — проворчал Мишка. — Да еще с ночевкой. Хорошо, что мы с ним пошли! А то бы он без нас пропал.
— Как пить дать, — пошутил я. — Только неизвестно, кого с кем отпускали. Его — с нами или нас — с ним?
Мы засмеялись.
Послышались шаги.
Мишка вскочил.
К костру подошел дядя Сева и бросил на траву что-то тяжелое.
Подул ветер и заиграл длинными языками пламени. Мы остолбенели. В траве лежал здоровенный сазан. Не вру, больше моей руки! Толстый-претолстый! А на жабрах у него висели пиявки.
— Не клюет что-то, — пожаловался дядя Сева.
— Ничего себе не клюет! — воскликнул Мишка.
Мы с ним чуть не передрались из-за сазана. Каждому хотелось его потрогать, взвесить на руках, полюбоваться им.
— Ну, давайте, что там у вас, — засмеялся дядя Сева. — Заслужил?
— Еще как заслужил!
Я дул на обжигающую губы уху и невольно думал: повезло Мишке. Такую рыбину домой привезут. А у меня завтра спросят: ну как, рыбак, где твоя рыба? А мне и показать нечего, кроме пескарей. Ну, этих ты можешь и у дома ловить, — скажут родители. Нечего, мол, с ночевкой ходить в даль такую. И без Дона спокойно обойдешься! А разве они понимают, что раз на раз не приходится? Главное — настойчивость, терпение, выдержка. Лишь бы что-нибудь большое попалось — вытащить я сумею. Ну разве я виноват, что сегодня сазан у дяди Севы клюнул, а не у меня?! А вот лещ у него сорвался. А у меня бы ни за что,
А вообще-то справедливо, конечно, что дядя Сева сазана поймал. Он в гости приехал. Да и нам краснеть не придется, что мы его на Дон завлекли. А то сказал бы потом, что мы его обманули. Теперь-то он сам убедился, что мы не какие-то там трепачи, а всегда правду в глаза режем. Сказали ему, что лещи берут, — и берут! Не говорили ему про сазанов — и то попался! Да еще какой!
Мы опустошили котелок до самого дна.
Потом мы лежали на сене и молчали.
Тихо журчал ручей.
— Леша, а ты когда-нибудь ночевал на реке? — спросил Мишка.
Я хотел соврать, но потом признался:
— Нет. А ты?
Мишка даже заворочался, так трудно было ему признаться, что тоже нет. Помолчал немного, а потом:
— Не-е…
Небо было усыпано миллионами, нет, миллиардами, нет, миллионами миллиардов звезд. Маленьких и больших, тусклых и ярких. Если пристально смотреть на звезды, они расплываются. А если взглянуть на них мельком, они яркие, холодные, далекие. Никогда не видел такого неба. Над городом оно совсем другое. Там на него даже внимания не обращаешь. И потом дома мешают во всю ширь взглянуть. А здесь небо огромное, и нет ему ни конца, ни края. И если задуматься и долго-долго смотреть в небо, то кажется, что никого кругом нет. А только ты и небо. И даже становится как-то немножко не по себе. Нет, не то, чтобы страшно… Совсем нет, а что-то другое. Странно как-то. Я даже представил себе почему-то пещерных жителей, наших далеких предков. Они вот так же лежали на траве и смотрели в небо. И, наверное, думали, что звезды — очень и очень маленькие. И совсем не знали, что это далекие-предалекие миры, что звезды во много раз больше, чем солнце. А луна меньше самой маленькой звезды.
Интересно все-таки, раньше я никогда не обращал внимания на небо. Ну, небо и небо. А сейчас я открыл его для себя.
Небо спокойно смотрело на нас и подмигивало сотнями глаз-звезд. Небо и улыбаться умеет. Когда на нем месяц, оно улыбается. Ведь месяц похож на улыбающийся рот, правда? Не верите, посмотрите когда-нибудь.
Я заснул.
Дядя Сева разбудил нас на самой заре.
Река была окутана паром. Я никогда раньше не видел рассвета на реке. Не видел реки в пелене тумана, не видел встающего солнца, не видел травы, унизанной ожерельями росы. И никогда не дышал таким воздухом.
Все просыпалось вокруг: деревья, вода, трава, земля и ручей…
На востоке поднималось солнце. Огромное солнце выходило словно из земли. Оно вставало за деревьями, такими искрящимися, с четкими черными стволами.
Над водой закружились сотни вертолетов — стрекоз. А река дымилась, словно отдавая холод, накопленный за ночь.
— Пусть всегда будет солнце… — потихонечку напевал Мишка, разматывая удочку.
Хорошо, что оно светит. Да еще как светит!
Хорошо, что оно веселое. Да еще какое веселое!