Потухшее солнце (сборник)
Шрифт:
Самый широкий спрос был у витаминов. Еда, которой запаслись перед катастрофой, давала достаточно энергии, но не могла восполнять все питательные вещества, организмы запертых в подземелье людей истощались на глазах. Они таяли, теряли иммунитет и умирали от обычной простуды. Дейв, пристрастившийся в салоне вполуха слушать радио, считал это чем-то вроде эпидемии ВИЧ. Только не нужно было никакого вируса, достаточно было постоянного стресса, ужасной воды и кормежки, отсутствия развлечений и сломавшегося где-нибудь на задворках бункера фильтра воздуха. Адская комбинация. Бывало, что Дейв открывал клапан какого-нибудь убежища, а внизу его ожидало кладбище. Такие клапаны стрелки помечали красными крестами – спускаться туда было дурным
В конце концов, он заслужил себе прозвище Дейв Погремушка и репутацию честного стрелка. Погремушкой его звали из-за бирюлек, а честная репутация всего лишь была следствием его характера. Дейв никогда не обманывал и старался всегда действовать не только к своей выгоде, но и к выгоде покупателя.
Эта новая жизнь не слишком нравилась ему, но другой не предвиделось, и постепенно Дейв начал привыкать к простой мысли: через несколько лет он умрет, оставив после себя ворох драгоценностей, свободную Пижаму и, если повезет, произойдет это на задворках города в собственном отдельном бункере.
Возвращаться в убежище к другим несчастным Дейву не нравилось – это было напоминанием собственной обреченности. Он словно погружался из мира тихой мертвой поверхности в оазис медленно умирающего человечества. Ему было жутко и страшно бродить между коек с лежащими на них людьми, которые прекратили бороться за свое существование, уповая на мифических военных и правительство. Дейв с детства предпочитал самостоятельно вершить свою судьбу.
В конце концов, бункер все же нашелся. Какой-то параноик должно быть выстроил его для защиты от инопланетян, но так и не успел добраться до своего убежища с работы. Или предпочел компанию других людей в общей клоаке – кто теперь разберется? Дейв при помощи гаечного ключа, ломика и молотка развинтил люк и забрался внутрь. Здесь был запас медикаментов на одного человека, целая куча консервов, чистой воды, спальные мешки, теплая одежда, термобелье – словом, это был маленький рай на самом краю города. И Дейв почувствовал, что был причастен к созданию этого рая, ведь если бы он не отыскал бункер, тот никогда не стал бы уже частью человеческой цивилизации. Всему нужен наблюдатель – так они говорили?
Дейв постепенно перетаскал все свои припасы в бункер, устроил там настоящее гнездо. Подобно сороке свалил в кучу в углу все драгоценности, даже раздобыл целое огромное зеркало в полный рост. Протестировал систему вентиляции, нашел к ней фильтры в универмагах на другом конце города.
Прощаясь с убежищем, он оставил ребятам целый ящик виски, пакет антибиотиков и засохшие от времени печеньки. Сладости достались детям, лекарства забрали женщины, на виски навалились мужчины. Дейв ушел в свой бункер, закрылся изнутри и несколько дней не вылезал на поверхность, наслаждаясь исправным биотуалетом, мягкими одеялами, подушкой – настоящей подушкой! – и тишиной. В убежище всегда было чертовски шумно.
Вылезти на поверхность он решился только через трое суток – часы исправно показывали ему, что к чему, и он никогда не забывал делать отметки в своем календаре.
Поверхность встретила легким ветерком и осадками, отдаленно напоминавшими снег. Возможно, это и был снег, только хлопья посерели и от этого выглядели похожими на пепел. Дейв не чувствовал в своей Пижаме температуру, не мог ощутить консистенцию осадков, только брел вперед, разглядывая сквозь визоры темноту пространства.
В первом бункере, который попался ему по дороге, было пусто. Дейв и раньше натыкался на заброшенные убежища, и его это не удивило. Люди с неисправными фильтрами наняли достаточно стрелков с запасными Пижамами и перебрались в соседний бункер. Пустяки!
Следующий бункер тоже был пуст. И следующий за ним. И четвертый, и пятый. Когда Дейв возвращался к себе, он все еще надеялся, что произошедшее сегодня было продолжительным сном. Ему не встретилось
Дейв постарался поскорее заснуть, чтобы, наконец, проснуться и вернуться к своему новому занятию – искать нужные вещи и менять их на бесполезные побрякушки.
Утром не было снега, но все остальное не изменилось. Тишина, пустота… Дейв открыл один из клапанов с красным крестом, заглянул внутрь и ощутил, как под Пижамой бегут прочь в ужасе мурашки. Никого. Пусто.
Тем вечером он сам открыл бутылку с виски, единственную, оставленную для собственных нужд.
Ему некуда было идти, нечего было делать, и он не представлял себе, для чего собрал в уголке целую кучу колец и сережек. Сон был тревожным, мутным, Дейв не смог запомнить его толком, но в нем были крики птиц, шум моря, жужжание двигателя. Звуки, которые Дейв не рассчитывал больше услышать.
Тогда он собрал вещи – лекарства, еду, воду на сутки – и надел Пижаму. Вылез из бункера, пометил его красным крестом, чтоб не разворовали всякие проходимцы, и пошел прочь из города. Он шел вперед очень долго, до тех пор пока дневной сумрак не сменился непроглядной темнотой ночи. Визор работал на самой грани, Дейв едва различал асфальт впереди. И вот, когда у него закончилась вода, силы и надежда, впереди замаячило что-то ярко-желтое, броское, впечатляющее.
«Паучок» Феррари. Дейв бросил сумку на асфальт, не веря своим глазам. Машина была брошена на обочине с почти полным баком. Он уселся за руль, повернул ключ и вдавил газ до упора. Что бы ни ожидало его впереди, он собирался принять это лицом к лицу. Потому что человек, по мнению Дейва, всегда был хозяином своей судьбы.
ЛИЗА
Потоки яркого дневного света от хромированной современной лампы освещали хрупкий столик из сосны, замаскированной под красное дерево неумелым мастером. Лиза разглядывала трещинки и царапины там, где острая реальность дотрагивалась до живой древесины. Они сворачивались в завораживающие узоры, были похожи на паутину образов, готовую обернуться в одно мгновенье доброй сказкой, печальной притчей или скупым, но честным отпечатком чужой реальности.
Вот царапина со вчерашнего дня: крохотное углубление кошачьего когтя. Мурлыка оставил ее, ощерившись и зло зашипев на Лизу. Ушки его пригнулись, и осталась только жутковатая улыбка прямиком из Чешира. Очень кстати потянуло из соседней комнаты бергамотом – лимонные нотки в самый раз для Безумного Чаепития. Лиза ухватила бунтаря за шкирку, ловким движением сделала укол и отпустила на свободу, и он залез в свою разноцветную переноску из нарисованных бабочек и хозяйской любви, а на прощанье деловито взмахнул хвостом. В сердце Лизы осталась только его сказочная улыбка.
Чуть ближе к краю затертое пальцами хозяев углубление. Сколько рук хваталось за этот угол? Сколько невысказанных вслух слов потерялось в мягкой от потной кожи людей древесине? Девочка с печальными глазами, захватившими половину лица – она принесла щенка, который привязался к ней на рынке. Укутала его в потрепанный, замусоленный от частой носки плащик, бежала всю дорогу и растрепала волосы. Косички торчали в разные стороны, на лице виднелись пятна грязи, словно по пути своими крошечными пальчиками она пыталась смахнуть с лица реальность. Щенок скулил от голода, норовил укусить Лизу за рукав халата, а девочка смотрела на него с надеждой и поселившейся в глубине сердца нежностью, стараясь передать любовь одними глазами. Спрашивала, что с ним случилось? Лиза вспомнила коробок спичек в руках безымянной девочки, про которую в детстве ей рассказывал Ганс, и подумала, что щенок, наверное, сможет согревать намного дольше. Достала из кармана купюру, протянула хозяйке и велела купить молока. Они ушли, а Лиза сохранила в памяти сжавшуюся вокруг щенка детскую фигурку. Замерзшую, растрепанную, но совершенно счастливую.