Поваренная книга вуду
Шрифт:
В общем-то, позиция Лики была вполне понятна подругам. Ничего в ней особенного не было. В жизни мало альтруистов. В подавляющем большинстве люди стараются загрести под себя побольше, чтобы лежать было помягче.
– А что там произошло с мужьями Лики? Почему они оба ее ненавидели?
Вера помялась, но недолго. Запах Ликиной свежей крови, витающий в воздухе, располагал к откровенности. И Вера призналась.
– Лика изрядно пощипала обоих при разводе.
– Вот как…
– У Гены она отобрала квартиру. А у Борюсика его бизнес.
– Ого!
Но тут неожиданно
– Боюсь, ты несколько преувеличиваешь, Вера, – мягко попенял он лучшей подруге своей девушки. – Лика отсудила у Гены лишь половину квартиры, которую они приобрели в браке в совместную собственность. А фирму Борис отдал Лике в качестве компенсации за свою измену. И это была совсем крохотная и дышащая на ладан фирмочка. Фактически вся она на тот момент состояла из трех тетенек, которые на допотопных машинках строчили дешевенькие занавесочки с оборочками. В бухгалтерии царил полный бардак. А Лика привела в порядок дела фирмы. Она купила новое оборудование, наняла хороших мастеров, с помощью которых и поставила швейный цех на ноги и добилась реального дохода.
– Новых наняла, а старых мастериц уволила?
– Снова удар мимо цели. Бабушки ушли сами. Не выдержали возросших требований и конкуренции молодых креативных сотрудников.
– Вряд ли сами старушки были этим довольны.
– Пенсионерки, может, и побурчали немножко, но им ведь не привыкать. И потом, пожилые женщины не стали бы шнырять по лесам в поисках выскочки, когда-то посмевшей их уволить с не слишком-то прибыльной работы.
Костик говорил очень уверенно. Но Вера не спешила с ним соглашаться.
– Так-то оно так, но ты не знаешь всех деталей этих разводов, – произнесла она. – Лика сражалась за то, что считала своим, как зверь. Адвокатов не нанимала, сама в суде выступала. И выигрывала процессы.
– Но ведь все решал суд.
– Суд, что дышло, как повернул, так и вышло, – отрапортовала ему Вера. – Квартиру эту они с Генкой на деньги его матери покупали. А при разводе Лика себе половину оттяпала, дескать, Генка на тот момент был безработным актером, пил, доходов не имел, следовательно, и прав на эту жилплощадь не имеет. Да еще при размене его обманула: Генка в однушку уехал, а Лика двушку сумела себе приобрести. Да возле метро. Да в новом доме. Она спустя несколько лет эту квартиру продала, деньжонок добавила, коттедж себе купила фактически в черте города. Вон они знают, могут подтвердить.
И Вера кивнула в сторону подруг. И что тем было делать? Пришлось подтвердить, что Лика приобрела коттедж у них в «Чудном уголке». А надо сказать, что за последнее время поселок приобрел определенную репутацию. И цены на дома в нем существенно выросли.
Всем хотелось жить в благоустроенном и, самое главное, безопасном месте, где все жители от мала до велика находились под неусыпным присмотром старосты поселка, прозванного за свои длинные усы и сухенькое телосложение Тараканом.
Несмотря на свое смешное прозвище, к делу Таракан относился очень серьезно. Да и сам он был человеком серьезным и влиятельным. Бывших генералов, как известно, не бывает. Вот и Таракан, выйдя в отставку, перенес все свое служебное
Охрана в поселке почти полностью состояла из проверенных лично Тараканом ребят. Чаще всего это были сыновья или даже внуки его бывших сослуживцев. Ребята, которых Таракан муштровал без всякой пощады, обучая всем премудростям, которым научился за долгую и богатую событиями жизнь.
В поселке всегда был порядок. Никто не смел выбиться из графика, иначе ему грозил серьезный выговор от Таракана, а возможно, и штрафные санкции. Но люди не роптали, все прекрасно понимали: Таракан старается не ради собственной выгоды, он ратует за общее дело, за чистоту, красоту и благополучие их дорогого поселка.
– Такого радетеля еще поискать, так, пожалуй, что и не найдешь.
По какой-то причине Таракан долго не хотел продавать Лике облюбованный ею домик. И лишь после того, как трое из возможных покупателей отказались от сделки, Таракан дал добро на Ликину кандидатуру.
Но сейчас подруги сочли неуместным об этом говорить. К чему вспоминать стариковские причуды их старосты. Да, он незаменимый сотрудник, они его очень любят, он сделал много нужного и полезного для всего поселка и лично для подруг, но Таракан был стариканом с причудами. И частенько он не принимал людей без всяких видимых на то причин.
– Вот и Лику он невзлюбил. Но потом им как-то удалось найти между собой общий язык. По крайней мере, дом был ей продан.
Переезд Лики в «Чудный уголок» был осуществлен еще до ее знакомства с Костиком. Но сейчас последнего больше интересовал не переезд Лики, а ее последний развод.
– А второй Ликин муж – Борис? Какие у него были причины, чтобы ненавидеть Лику?
Вера вздохнула, откровения об убитой подруге явно давались ей нелегко, но все же продолжила свою исповедь.
Борис был немолод, но весьма богат. Вот только на свою молодую, но небогатую супругу он тратиться упорно не желал.
– Все подарки, которые он ей делал, неизменно запирались на ключ в сейф. То есть пользоваться своими брильянтами Лика могла только с позволения мужа. И уж, конечно, он бы ничего из украшений не отдал ей в случае развода.
Но Лика не терялась. Она выходила замуж, прекрасно осознавая, что самой главной цели в своей жизни она добилась – деньги у мужа есть. А как их получить, это уж она сообразит в процессе жизни с Борисом.
– Но Борис оказался еще более скупым, чем ожидала Лика. Он буквально не давал ей продохнуть. К тому же был ревнив, хотя сам изменял Лике частенько.
В конце концов девушке надоело сидеть в золоченой клетке, иногда не имея даже двадцатки, чтобы спуститься вниз и купить себе дешевое мороженое. Все ее расходы отслеживались Борисом с маниакальной точностью. И Лика поняла, что так дольше продолжаться не может.
– Она наняла детектива, который предоставил ей полный отчет о жизни Бориса: где и с кем он встречается, как и когда изменяет.
Впрочем, последнее меньше всего волновало Лику. Она совершенно охладела к мужу и воспользовалась его изменой лишь для одной-единственной цели – растрясти скупердяя в суде по полной программе.