Повелитель Человечества
Шрифт:
Кровь Ра запела. Глаза расширились, он почувствовал, как его пронзает внезапная надежда. Она поразила его, словно физический удар:
– Сир… Как…
– Не важно, как. Держитесь, Ра. Сражайтесь. Я присоединюсь к тебе в туннелях Механикум.
– Но, мой сеньор, ваша работа…
Император взглядом заставил его замолчать.
Позади Ра бесцветный портал паутины изверг в тронный зал ослепительное пламя. Он почувствовал его палящий жар, как почувствовал и в тот давний день. Ра смотрел на себя возвышенным отстранённым взглядом, смотрел, как он встал рядом с Императором, формируя щит из кустодианского
Оборудование начало взрываться. Многие люди оказались на полу, прижимая руки к кровоточащим глазам. Изливавшееся из паутины ненавистное сияние лишило их зрения.
Те, кто ещё стоял, были не в меньшей опасности. Осколки разлетались смертоносной пылающей бурей, выкашивая их десятками, отсекая руки и ноги, снося головы с плеч. Обломки загремели о доспехи Ра таким же дождём, как барабанили по той самой броне и пять лет назад. Кинжал зазубренного металла вонзился в бок Амону, заставив кустодия проворчать на общей вокс-частоте.
Окровавленное оскверняющее чудовище проникло сквозь портал паутины. С него капала кровь несчастных, которых принесли в жертву, чтобы достигнуть этой точки в пространстве и времени. Смех окружал его ужасную фигуру, смех безумных сущностей, строивших из себя богов. Их смех сформировался в серебряные нити, за которые дёргали конечности и мысли существа.
Оно произнесло единственное слово, единственное ужасное воззвание, обладавшее достаточной психической мощью, чтобы убить половину из ещё живых и паникующих людей. Несчастные корчились, извивались и горели под натиском единственного телепатического проклятья, их плоть распадалась, сами их сущности пожирались изнутри.
+ ОТЕЦ. +
Вальдор открыл огонь. Амон открыл огонь. Ра как тогда, так и сейчас, открыл огонь. Он и его изображение перезарядили оружие в одновременной гармонии вставив новые серповидные магазины в копья стража, и возобновили поток восходящего болтерного огня.
Боль ран Ра исчезла. Он не думал о том, что это были воспоминания, и его это не волновало. Он разрядил копьё стража в демоническое воплощение Магнуса Красного, так же, как сделал это и в тот роковой день. Он кричал сквозь сжатые зубы – снова, как кричал раньше, как кричал сейчас на расстоянии двух метров от себя.
+ Проснись, Ра, + произнёс Император. + Бой продолжается. +
И как всегда Его кустодий повиновался.
Двадцать один
Самый священный долг
Конец множества путей
Пробуждение
Архимандрит занимался расчётами с максимальной скоростью. Конечно, оставались сомнения. Колебания. Он размышлял о некотором еретическом аспекте своего выбора, но пришёл к выводу, что считать его действия ересью – значит пойти на поводу ошибочного и ограниченного восприятия. Десять Тысяч и Безмолвное Сестринство не сдержали слово, данное самому генерал-фабрикатору, и были виновны. Маршрут на Марс требовалось сохранить. Аресианский путь должен остаться в имперских руках. Предпринятые ради этого действия были настолько далеки от ереси, насколько вообще возможно. На самом деле это был священный долг.
И на кого ляжет вина в случае неудачи? Поэтому отступление на Терру не было ответом. Терра находилась в безопасности. Терра не томилась под предательской пятой ложного культа. Терре не требовалось подкрепление.
Нет, существовал только один логичный ответ, который соответствовал текущим потребностям марсианского превосходства. Только один план действий для выполнения.
< Дом. >
С картой паутины, воспроизводящейся в постоянном успокоении в мыслях архимандрита, не представляло никакого труда рассредоточить боевых сервиторов, роботов, протекторов и военных жрецов Мирмидии, которые слушали архимандрита, а не Десять Тысяч. Те, которых он не мог направлять лично, выступили с передовыми частями эвакуационного конвоя, а затем получили достаточно данных из мысленной карты, чтобы отклониться от пути отступления и вернуться по вспомогательным туннелям. Они сворачивали на ключевых перекрёстках, ориентируясь в паутине с помощью загруженных данных от своего властелина.
Было легко проникнуть сквозь слои их верности благодаря безмолвному обмену кодом и вести ноосферные разговоры одновременно с сотнями для определения их применения и потенциала в растущей армии архимандрита.
Он не тешил себя никакими иллюзиями. Он не мог освободить Марс силами, собранными в паутине. Не важно. Главное удержать Аресианский путь. В новом крестовом походе Омниссия направит гораздо большие силы в паутину, и военный сбор архимандрита безустанно будет ждать наготове в самом важном проходе во всей сети.
Если бы только Игнатум придерживался подобных соображений. Даже один из нескольких оставшихся титанов стал бы благодатный предзнаменованием, но архимандрит знал, что не стоит даже и пытаться просить их о помощи. В экипажах титанов Игнатум было больше плоти, чем металла, и архимандрит чувствовал, что их лояльность была столь же тесно связана с Террой и Десятью Тысячами, как и с марсианским идеалом. Они переживали о доме, так же как и любой из изгнанников Культа Механикум, и всё же они сохраняли верность воинским узам с имперцами и личным нерушимым клятвам Омниссии.
Их скитарии, однако, оказались намного восприимчивее. Они были простыми вооружёнными существами, и архимандрит отозвал их от защиты лодыжек богов-машин, направляя во вспомогательные проходы и капиллярные туннели, спасая от гибели, на которую Сестринство и Десять Тысяч обрекали их.
Архимандрит объявил, что остаётся защищать последний конвой – и затем, когда последние имперцы пробивались в туннели под Невозможным городом, он сделал свой самый просчитанный и рискованный ход и отключился посреди опустошения. Теперь он казался всего лишь ещё одним разрушенным роботом, которого бросили в последние часы ужасной битвы.
И это сработало. Ни один варп-зверь не явился разорвать его в демоническом гневе.
Осколка сознания, который оставался в ядре во время дремоты, было достаточно для поддержки немногочисленных биологических компонентов. Тем драгоценным кусочкам внутренних органов, которые некогда являлись магос-доминой Иеронимой, нельзя было позволить сгнить.
В глубоких пещерах из призрачной кости фундамента Шпиля бога, запертый в хранилище Объединителей для используемых в ремонтных работах летучих материалов архимандрит медленно активировался, посылая небольшие заряды энергии по всему телу.