Повелитель книг
Шрифт:
— Я понимаю, — вздохнул двеллер.
— Очень тяжело терять так много хороших ребят. Джаг не знал, что на это ответить.
— Вот еще что, библиотекарь. — Капитан Аттикус продолжал смотреть в море. — Если вы обнаружите, что мы спасли всего лишь кулинарную книгу, я бы предпочел, чтобы матросы об этом не узнали. Даже дома в порту. — Он сделал паузу. — Вам это понятно?
— Вполне.
— Тогда поговорим, когда у вас будут новости.
— Разумеется, сэр.
Капитан взмахом руки дал двеллеру понять, что он свободен,
Никто не верил, что у него получится. Джаг это знал. После трех дней абсолютно никто не верил, что он сможет прочесть эту книгу. Более того, экипаж «Ветрогона» считал, что даже если он это и сделает, то книга вполне может оказаться мало что значащим пустячком.
Двеллер добрался до оснастки на носу и уселся, скрестив ноги, на бухту линей. Он положил тарелку на колени и попытался успокоиться, глядя на воду.
Приближался полдень. На Джага падала тень от фока, и он в своих свободных штанах и рубахе стал ощущать прохладу. Вдали двеллер заметил первые слабые струйки тумана, обычно укрывавшего Кровавое море.
Туман означал, что Рассветные Пустоши были всего в нескольких днях пути, и при виде его Джага охватило незнакомое ему дотоле чувство. Ему было и сладко, и горько на душе; он возвращался домой после многих недель, проведенных вдали от родного города, Библиотеки и Великого магистра, и после всех увиденных им ужасов ему хотелось вернуться туда, в знакомый мир.
Он зря уехал. Не надо было этого делать. Великий магистр Фонарщик напрасно пытался заставить его задуматься над этим перед отъездом.
Ну, зато теперь он понял.
Он только надеялся, что сможет хотя бы найти ключ к переводу, до того как «Ветрогон» бросит якорь в Дальних доках. После всего пережитого Джаг не вынес бы возвращения в Хранилище Всех Известных Знаний с загадкой, которую он не смог разрешить, несмотря на то что Великий магистр убил на него столько времени.
Матросы сегодня работали на верхней палубе. Он слышал за спиной их голоса и чувствовал, как далек от них. Джаг вспомнил рассказы Великого магистра Фонарщика о его первом плавании на борту «Одноглазой Пегги» и о том, как за несколько дней он превратился из чистильщика картошки в настоящего пирата.
Но Великий магистр на борту пиратского корабля сумел спасти жизни моряков. Когда на оснастку судна села эмбир, крылатая огненная женщина, существо, созданное в конце Переворота лордом Харрионом, Вик Фонарщик, знавший, что ей под силу несколькими взмахами руки дотла сжечь их корабль, превозмогая страх, поднялся по вантам и поговорил с эмбир, убедив ее не причинять вреда им и кораблю.
Он спасал жизни, подумал Джаг с горечью, а я послал друзей на гибель. Ночью, когда двеллер ненадолго забывался в своем гамаке, его начинали
Джаг взял лепешку, замешанную на меду и шафране, и принялся жевать, стараясь возбудить у себя аппетит. Ему надо было есть, надо было поддерживать силы. Продолжая жевать, он полез за пазуху и вытащил оттуда книгу в красном переплете.
И тут же снова ощутил странное покалывание в пальцах. Книга была словно живая, хотя двеллер и знал, что такого быть не может. Единственное объяснение, которое приходило ему в голову, — что в книге оставалось некоторое количество заложенной в нее при создании магии.
Это его пугало. Сразу же вспоминались многочисленные истории, которые любил рассказывать Великий магистр Фонарщик про несчастных библиотекарей, по ошибке прочитавших предназначенные только для волшебников магические книги и погибших при этом ужасной смертью. Ныне для таких случаев готовили специалистов, которые бегло пролистывали подобные книги и прятали их до очередного визита Крафа.
Джаг открыл книгу и снова начал внимательно рассматривать первую страницу, ища ключ к разгадке того, что в ней было написано. Пока он даже не смог определить, какому народу принадлежала книга.
После Переворота, когда лорд Харрион и войска гоблинов потерпели наконец поражение, хотя при этом многие земли и стали непригодны для обитания людей и животных, победившие народы, чтобы более успешно продолжать сотрудничество между собой, сохранили в пользовании созданный за десятилетия войны общий язык. Очень многие старые языки за это время отмерли — или, по крайней мере, исчезли их устные версии. Письменные варианты хранились в уцелевших книгах Библиотеки, и двеллер мог читать на паре дюжин этих языков.
Джаг с трудом заставлял себя есть, хотя еще недавно был голоден. Он напряженно вглядывался в исписанные страницы, стараясь различить хоть что-то — схему или несколько слов, — что дало бы ему ключ к расшифровке языка, таившего секреты книги.
Двеллер проснулся от кошмара, в котором мертвые люди и гоблины вставали с палубы «Мясной мухи» и бросались на него, и со стыдом понял, что плакал. Сморгнув слезы, он поглядел в ночное небо и почувствовал, как сильно стучит его сердце.
Наверху в темном небе горел красным огнем Джурд-жан Быстрый и Дерзкий, большая из двух лун. В это время года он должен был пересекать небо еще три раза за ночь. Дальше к югу светилась светло-голубым Геза Прекрасная; она сейчас была в фазе убывания, и ее было почти не видно на фоне великолепия Джурджана.
— Да не переживай ты так, книгочей. Все перемелется.
Джаг повернулся на голос Рейшо.
Прошло еще два дня, а двеллеру так и не удалось подобраться к секрету книги. Команда тоже не изменила своего к нему отношения.