Повелитель книг
Шрифт:
Он взмахнул рукой, и на груди у Джага что-то зашевелилось. На мгновение он даже подумал, не заставил аи волшебник заклятием его сердце вырваться из тела. Потом он увидел, что в воздухе перед ним завертелась завернутая в голубой платок вынесенная из каюты волшебника книга.
Морщинистое лицо Эртономуса Дрона нахмурилось.
— Ты искал книгу?
Джаг стал думать, как бы соврать, но в этом деле он был не мастер. Он знал, что маг немедленно раскусит любую его выдумку.
— А ты не библиотекарь ли, двеллер? — поинтересовался волшебник.
От страха Джаг потерял дар речи. Краем
— Ты меня слышал? — настойчиво повторил старый маг и взмахнул жезлом. Джага затрясло и закрутило; воздух в магической сфере сделался густым, как сироп, застревая у него в легких, так что он не мог дышать.
— Годами я слышал истории о библиотекарях. — Эртономус Дрон шагнул поближе, с новым интересом рассматривая своего пленника. — О двеллерах, умевших читать и писать. Хм-м. Судя по моему опыту, пытаться научить двеллера чему-то, требующему интеллекта, — напрасные усилия. Дай им кирку или плуг или поставь перед кучей грязных тарелок, которые надо перемыть, вот такое дело им в самый раз. Если, конечно, вообще сумеешь заставить их работать.
Эти оскорбительные слова больно ранили гордость Джага. Он знал, что немало изменился под мудрым руководством Великого магистра Фонарщика со времени своего долгого рабства в гоблинских шахтах. Это у двеллеров на материке не было даже зачатков письменности, и о Хранилище Всех Известных Знаний в Рассветных Пустошах никто из них, разумеется, не знал.
— Глупые байки это все, — произнес волшебник. — Просто сказки, которые рассказывают друг другу забитые темные двеллеры, чтобы утешиться по поводу своей тяжкой доли.
Какие это двеллеры могут рассказывать сказки о Библиотеке, хотелось бы знать Джагу, но произнести хотя бы слово он не мог.
За все эти годы лишь немногие его сородичи покидали Рассветные Пустоши. Большинство из них считало, что лучше места в мире не было, во всяком случае для двеллера. Стражники, матросы, мастера и торговцы, покидавшие Рассветные Пустоши по долгу службы или другим делам, верили в величие Библиотеки и не стали бы предавать ее секреты. К тому же за всеми ними тщательно наблюдали. Если же они нарушали свои клятвы, эль-фийские стражники, чьей задачей было следить за безопасностью острова, находили их где бы то ни было и безжалостно уничтожали.
— Откуда ты, двеллер? — спросил Эртономус Дрон.
В этот момент Джаг понял, что маг все-таки верил в слышанные им истории и расставлял этим вопросом ловушку, чтобы вызнать у него местонахождение Рассветных Пустошей.
— Зачем тебе красть книгу? — продолжал тот свой допрос. — Ты ищешь ее по указанию Крафа?
Этот вопрос двеллера удивил. Он не знал, что Крафа знают за пределами Рассветных Пустошей. С другой стороны, тот несколько раз сопровождал Великого магистра Фонарщика в его путешествиях на материк — или, по крайней мере, отправлял Великого магистра через Кровавое море.
— Я разузнаю твои секреты, маленькое дрянное существо, — угрожающе посулил маг, — Есть люди, которые дорого заплатят за то, что ты можешь знать.
— Эй, — воскликнул в этот момент Рейшо, выходя из толпы с рыбачьей сетью в руках. — Эй, волшебник!
Эртономус Дрон раздраженно повернулся к матросу, но не успел он сказать хотя бы слово, как тот бросил сеть.
Маг вскинул руку, и сеть на мгновение застыла в воздухе, но все же продолжила свое движение. Джаг решил, что дело было в том, что сеть не была метательным оружием — некоторая магия действовала только на атаки острыми предметами или тем, что волшебник, применяющий заклятие, признавал как смертельно опасное. А может, дело было в том, что сеть была больше копья или стрелы.
Как бы то ни было, сеть раздулась будто медуза и упала на мага. Она была недостаточно тяжелая, чтобы сбить его с ног, но Эртономус Дрон все же пошатнулся. Пузырь вокруг двеллера слегка расширился, и тот даже смог сделать несколько судорожных вдохов. Потом магический кокон снова сжался так, что едва не сломал Джагу кости, а воздух опять превратился в густой сироп.
— Ты за это заплатишь, дерзкий глупец, — зловеще процедил сквозь зубы волшебник. Он просунул свободную руку сквозь ячейки сети и взмахнул ею, призывая темные силы, которым служил.
Сверкающая волна ударила в Рейшо и отшвырнула его прочь. Он отлетел назад и с такой силой врезался в борт кормовой надстройки, что несколько досок треснуло.
Эртономус Дрон вцепился руками в сеть, пытаясь разорвать свои путы, но та не поддавалась и все больше запутывалась вокруг него.
Трое других матросов рванулись вперед, намереваясь воспользоваться слабостью мага. Если бы густая жид-ость, булькавшая в легких двеллера, позволяла ему говорить, он попытался бы остановить их от этого смертельно опасного поступка. Эртономус Дрон согнул пальцы, потом вытянул их вперед. Матросы дернулись, будто пронзенные гарпунами. Из ран, внезапно открывшихся у них на груди, забила кровь.
— Теперь, — злобно сказал волшебник, повернувшись к Рейшо, — тебе придется…
— А вот хрена тебе! — воскликнул тот. Молодой матрос резко наклонился вперед, и в руке его словно чудом оказался метательный нож.
На мгновение двеллер решил, что усилия его друга окажутся столь же тщетными, что и предыдущие. Но Рейшо направил бросок вовсе не в старого мага.
Нож дважды перевернулся в воздухе и ударил прямо в рычаг, отпускавший кормовой якорь. От удара рычаг дернулся и отомкнулся, и с колеса начала с громким звоном отматываться цепь.
В этот же момент между магом и молодым матросом дернулся моток веревки. Совершенно ошеломленный происходящим, Джаг озадаченно хлопал глазами, но потом все-таки понял, в чем дело и чего добивался его друг.
Один конец веревки был привязан к якорной цепи и тянулся вместе с ней вниз, а другой — к рыбацкой сети, в которой запутался Эртономус Дрон. Волшебник тоже понял, что сейчас произойдет, и принялся лихорадочно разрывать сеть.
Но он еще не успел освободиться, когда веревка натянулась и вес якоря и цепи сбил его с ног. Маг хрипло вскрикнул, и Джаг почувствовал, как ему было страшно — Эртономус Дрон был похож в этот момент вовсе не на волшебника, а на обыкновенного старика, который страшно не хочет умирать.