Повелитель Островов
Шрифт:
Зрение юноши наконец стабилизировалось, и он осознал, что лежит перед полукруглыми ступенями, ведущими в графский дворец. Кирпичная кладка сохранилась со времен Старого Королевства, но внешняя отделка подверглась модернизации в более поздние времена.
Подслеповатые окошки нижнего этажа прятались за тяжелыми литыми решетками, в то время как окна второго этажа снабжались арочными и треугольными карнизами, третий был оформлен пилястрами, поддерживавшими плоский выступающий козырек. Над фасадом возвышалась башня, которая являлась не очень удачным подражанием древнему храму.
И венчалось все это золоченой статуей, ярко блестевшей в лунном свете.
Некоторые из нижних окошек светились — здесь проживали и работали графские чиновники. В эти тревожные времена им приходилось засиживаться допоздна.
— Как мы сюда попали? — пробормотал Гаррик (или только подумал?)
Теноктрис продолжала свои песнопения, прикасаясь кончиком своей самшитовой веточки к различным точкам в воздухе рядом с телом юноши. Постепенно боль от ран стала сменяться свинцовым онемением, и Гаррик всерьез забеспокоился — а не впадает ли он в шок?
Они с колдуньей перешли в измерение Стразедона на кладбище, примерно в миле от того места, где сейчас очутились. Все верно, расстояние соответствовало тому, которое они прошли до встречи с демоном. Да и время, судя по луне на небе, совпадало с потраченным в мире черного солнца.
Гаррик не мог определить направление, в котором они переместились. Возможно, тут тоже все было в порядке.
Юноша чувствовал себя совершенно обессиленным, но, видно, пора отдыха для него еще не наступила. Спина, превратившаяся в скопление горящих углей, не давала провалиться в забвение. Очевидно, когти демона несли в себе сильнейший яд, подобно некоторым разновидностям гусениц. Теперь болезнь не даст ему никогда уснуть… он будет вечно пылать в огне, пока не умрет…
Двое слуг с носилками в ужасе остановились посреди улицы. Очевидно, Гаррик со своими спутниками внезапно появился в поле их зрения, как только распалось измерение Стразедона. Махнув рукой на несговорчивого вельможу, Лиана обратилась к носильщикам:
— Эй вы, двое! Положите мужчину на свои носилки!
Передний слуга в испуге рванулся вперед, но его товарищ продолжал стоять столбом. Носилки дернулись, но так и остались на месте. На них лежал груз мокрых шкур, от них нестерпимо смердело.
— Глядите! — сказала Лиана, доставая руки из пояса и пересыпая золотые монеты с одной ладони на другую. Если даже слуги не распознали золото — откуда бы им знать сей благородный металл? — то такое количество монет, пусть даже медных, заворожило их и удержало на месте.
— Отнесите его в «Приют Капитана», — распорядилась девушка. — Вы ведь знаете, где это? Спасите ему жизнь — и получите по сандракканскому золотому каждый!
— Но, госпожа, — промямлил передний носильщик. Они оба были настолько поражены, что даже не догадались поставить свою ношу на мостовую. — Мы должны доставить это сапожнику Чилзену, который живет в Обувном Переулке.
— Идиоты! — подал голос вельможа из портшеза. — На сандракканский золотой можно купить всю лавку Чилзена вместе с его дочерью!
Задний носильщик, который, наконец, понял, что к чему, накренил носилки и вывалил кучу шкур на мостовую прямо под ноги своему товарищу. Они обменялись взглядами и поставили носилки рядом с Гарриком. Затем переложили его с неожиданной осторожностью — эти работяги знали, как обращаться с ранеными.
Теноктрис продолжала свое песнопение, даже когда мужчины подняли носилки с Гарриком и понесли вдоль по улице. Боль внезапно исчезла, а вместо нее в сознание юноши вошла бледная тьма.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Илна ос-Кенсет шагнула из серого чистилища прямо на тенистую улочку, слишком узкую даже для того, чтобы прошел одинокий ослик. К верхним окнам были пристроены деревянные балкончики, с некоторых свешивались толстые веревки с узлами. Таким оригинальным способом наиболее торопливые жители могли входить и выходить из своего жилища.
Один конец улицы упирался в глухую стену, другой заканчивался тесным поворотом. Здания так плотно примыкали друг к другу, что оставалась совсем узкая щель — Илне пришлось протискиваться бочком.
И сразу она оказалась в гуще городской суматохи. День клонился к концу — точнее определить время по видимому клочку неба было трудно, да никого это и не заботило. По улице, мокрой после недавнего дождя, деловито сновали пешеходы и повозки. Там и сям на месте выбитых камней стояли лужи.
Илна могла поклясться, что никогда прежде не видела этой улицы. Судя по некоторым деталям — мощеным улицам, стилю зданий, одежде жителей, — это вообще была не Каркоза. Она поймала взгляд проходившей мимо женщины и обратилась к ней:
— Простите, госпожа…
Та прижала к себе свою плетеную корзину и ускорила шаг. На лице женщины застыло озлобленное выражение.
Илна тоже помрачнела. Да уж, тут вам не родная Барка, где люди приветливы, потому что все давным-давно знакомы и уверены: именно эти лица будут тебя сопровождать до конца жизни.
Девушка пошла по улице, оглядываясь по сторонам. Вот магазин гончарных изделий… А рядом таверна: мостовая перед ней вся в темных пятнах от пивной мути. На глазах Илны мальчонка плеснул остатки из кувшина, чтобы заполнить его свежим пивом. Перед молочной лавкой в качестве вывески стояла маслобойка. С заднего двора раздалось жалобное блеяние овцы, болью отозвавшееся в сердце девушки. Увы, она очутилась в чужом мире, где для нее не было дома…
Ее окружали двух-, трехэтажные дома, попадались и более высокие. Довольно часто в окнах красовались таблички — сравнив единообразные буковки, Илна решила, что это объявления о сдаче внаем.
Она часто задумывалась: каково это — читать? Ей самой не довелось научиться, как-то было без надобности. Для Илны читали другие. Люди всегда выполняли ее желания.
Девушка подошла к бакалейной лавке. С одной стороны от входа, перегораживая тротуар, стояла тележка с репой и пастернаком. С другой был выставлен поднос с апельсинами, накрытый грубой мешковиной для защиты от солнца. У открытого окна восседал хозяин, наблюдавший за своим товаром.