Повелитель соблазна
Шрифт:
В эту ночь, когда она училась пользоваться секстантом, Макс нетерпеливо бродил по корме шхуны. К ее удивлению, он казался таким же неспокойным, как она сама.
Однако ей целых два дня удавалось избегать разговора с глазу на глаз. Третий день выдался хмурым и холодным, так что Каро нашла местечко с подветренной стороны шпангоута и принялась чинить парус.
Через несколько минут где-то справа послышался странный глухой стук. Когда стук повторился несколько раз, Каро отложила шитье и пошла посмотреть, в чем дело, осторожно шагая по палубе, огибая ящики с грузом. И остановилась, заметив Макса
Значит, он упражняется в метании ножа! Бочонок, должно быть, пуст, поскольку жидкость оттуда не вытекала, хотя с каждым броском лезвие погружалось все глубже.
Каро словно приросла к месту, не сводя глаз с Макса. Тот устремился к бочонку, вытащил нож, вернулся на прежнее место и снова размахнулся. И продолжал в том же ритме, вроде бы даже не целясь. Но его убийственная точность завоевала ее невольное восхищение.
Так прошло минут пять, прежде чем он заметил ее присутствие и, взвешивая на ладони нож, окинул ее пронзительным взглядом.
– Интересно, знает ли капитан, что вы проделали кучу дыр в его бочонке с бренди? – поинтересовалась Каро, выходя из тени.
– Собственно говоря, это мой бочонок с бренди. Я выиграл его в карты у Биддика.
– Что же, достойная победа. Его не так-то легко обыграть.
Губы Макса скривились в улыбке, от чего ее сердце болезненно встрепенулось.
– Но я и сам немало наловчился во время бесконечной кампании на Пиренейском полуострове.
– Хороший способ развеять скуку?
– Отчасти.
– Вы прекрасно владеете ножом. Макс опустил глаза.
– Это всего лишь… хобби.
– Хобби? Метание ножей?
– Помогает убить время, – равнодушно бросил он.
– Я предупреждала, что путешествие крайне утомительно.
– Совершенно верно, – кивнул он, задумчиво прищурив глаза. – Все эти дни я наблюдал за тобой, ангел. Ты не находишь себе места, как кошка перед грозой.
– Потому что тревожусь за Изабеллу.
– И это единственная причина? – допытывался он, вскинув брови. – Скажи, это игра моего воображения, или ты избегала меня с той минуты, как мы покинули Англию?
– Не понимаю, о чем это вы, мистер Лейтон, – с вымученной улыбкой увильнула Каро от ответа.
– Макс. И не пойму, почему ты обращаешься со мной как с незнакомцем.
– Но вы и есть незнакомец.
– Когда-то мы были любовниками. Думаю, это нечто большее, чем просто знакомые.
Каро тихо охнула и бесстыдно уставилась на полные, чувственные губы Макса, вспоминая, как их влажный жар опалял ее груди. Резкое, мучительно острое желание словно прострелило ее лоно.
Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
– Та ночь, очевидно, была ошибкой.
– Только не с моей точки зрения, – возразил Макс, небрежно сунув нож в карман куртки, после чего перевернул два бочонка и устроился на одном, облокотившись на переборку. – Расскажи о леди Изабелле.
Каро, чуть поколебавшись, присоединилась к нему. К собственному удивлению, она вдруг обнаружила, что хочет объяснить Максу, почему готова сделать все, чтобы спасти Изабеллу, и как случилось, что они так крепко сдружились.
– Моя мать умерла, когда мне было восемь лет. Белла была нашей ближайшей соседкой. Она в основном и вырастила меня, хотя постоянно твердила, что лишена материнского инстинкта. Дело в том, что мой отец почти постоянно был в отлучке. А Изабелла только после смерти второго мужа стала путешествовать по всему миру в поисках приключений.
– Значит, ты всегда жила на Кирене?
– Не всегда. Мои родители приехали туда, когда я была совсем маленькая. У матери были слабые легкие, и доктора считали, что теплый климат ей поможет. Он и помог, но недостаточно. – Каро грустно улыбнулась. – Собственно говоря, чахотка, убившая мать, и была основной причиной моего интереса к медицине.
– И твой отец тебя в этом поддерживал?
– Полностью. Он был рад, что у меня есть занятие.
– Но почему он так часто уезжал?
– Различные дипломатические поручения для министерства иностранных дел, – ответила она фразой, специально изобретенной для посторонних. – Он так тяжело пережил смерть матери, что с головой ушел в работу. А когда мне было шестнадцать, его убили…
Каро внезапно осеклась. Отец погиб во Франции, выполняя поручение «хранителей», после чего она заняла его место в ордене. Но о подробностях его смерти лучше умолчать: Макс слишком умен, чтобы не заподозрить неладное.
Не дождавшись продолжения, он задал еще один нескромный вопрос:
– И все же на время сезона ты жила у тетки Торна. Как это получилось?
Слава Богу, он выбрал безопасную тему. Она может вспоминать о тех днях без горечи и обиды. Может даже посмеяться над собой, над наивным желанием стать одной из своих в этом спесивом, надменном обществе. Теперь их признание и одобрение казалось чем-то незначительным, вероятно, потому, что у нее было много куда более достойных способов занять время.
– Как ни странно это звучит, но мы с леди Хеннесси подружились, когда она приехала на остров в гости к Торну. К тому времени ее дочери были уже взрослыми, и думаю… она возмутилась, найдя меня столь провинциальной и лишенной светских манер, – сухо усмехнулась Каро. – Надеюсь, вы знаете, что леди Хеннесси одна из заправил общества?
– Разумеется, – кивнул Макс.
– Так вот, она твердо уверена, что у каждой молодой леди должен быть лондонский сезон. Она взяла меня под свое крылышко и предложила оплатить все расходы. Но именно Изабелла убедила меня отправиться в Англию. Она всегда презирала британское общество, но твердила, что я просто обязана расширить свой кругозор, прежде чем строить планы на будущее. Увидеть мир и уж только потом похоронить себя на острове. Она считала, что, если я увижу настоящую жизнь, сумею сделать лучший выбор.
Например, ни за что не становиться «хранителем»…
– Понимаете, все молодые леди на острове обязательно проводят в Лондоне хотя бы один сезон. Поэтому пять лет назад и я отправилась в Лондон вместе с двумя другими дебютантками и их семьями. Чем все это закончилось, вам известно. Скандалом.
– Из-за вашего нетрадиционного интереса к медицине?
Каро наморщила носик и кинула на Макса задорный взгляд.
– Совершенно верно. И, как вы уже успели заметить, во мне нет ничего чинного, приличного и скромного.