Повелитель теней: Повести, рассказы
Шрифт:
— За что не люблю Крестовского? Да я его ненавижу! — Она с удовольствием откусила яблоко и продолжала с набитым ртом: — Он заставил меня переспать с ним! Он тут большой человек, кого хочешь со света сживет… Да не в том дело. У меня к нему — как ты сказал? — ненависть теплокровного к рептилии… мне кажется, изнутри он жидкий!
— Как так, — не поверил я, — он довольно костляв.
— Ну и что? Это только снаружи, как устрица — сверху раковина, а внутри студень. Он тоже оттуда, из моря, он ИМ родственник, он у них свой! Когда он со мной проделал все, что хотел, я встать не могла — меня всю
Она доложила все это беспечным тоном, но бросала исподтишка любопытные взгляды, проверяя, насколько ей удалось меня шокировать. Внезапно ей надоело валять дурака, и она на минуту задумалась.
— Я сегодня ему зла пожелала… когда шла на пустошь… а зря… если я желаю злого всерьез… ночью… то обязательно сбудется… это темная власть, и за это мне еще придется расплачиваться… ему будет плохо… и мне будет плохо… — она помрачнела и немного ссутулилась, испортил я все-таки ей настроение, — да ну его, этого майора… я хочу под одеяло… давай уберем все это, — она невесело усмехнулась, — а то здесь для нас не осталось места.
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко, и Лены не было. На подушке ее, во вмятине от головы, лежало оранжево-красное яблоко, на черенке с двумя листьями.
Разбудили меня стуком в дверь, чтобы вручить повестку, обыкновенную милицейскую повестку: «Гражданин … предлагаю явиться … к … часам … по делу …». Многоточия заполнены не были, зато наискось шла размашистая надпись: «Постарайтесь зайти до обеда», придавая приглашению несколько домашний оттенок; получилась как бы визитная карточка, хотя и не лишенная зловещего смысла.
Умышленно или нет, но времени для размышлений он мне не дал, и уже это настораживало. Домыслы Одуванчика — чушь, это во-первых… все должно иметь разумное объяснение… а если все-таки… нет, нет, чепуха… Другая ниточка — майор Крестовский… почему он опасен?., не считаю же я его кошачьим агентом?., а может, наоборот, майор как-то использует кошек? Играет на суевериях… он ведь здесь окружен неким мистическим ореолом…
Последняя мысль мне показалась спасительной, ибо давала моральное право, не веря выдумкам Одуванчика, не доверять и майору и хитрить с ним.
Он встретил меня радушно и сразу перешел к делу:
— Ваш учитель в больнице, говорят, выживет. Пока без сознания. Сильный шок и потеря крови. Если протянет ноги, меня ждет в управлении неприятнейший разговор.
Перед ним стояли два стола: один огромный и совершенно пустой и другой, поменьше и сбоку, на котором покоились в безупречном порядке, как в музейной витрине, разнообразные трубки, штук двадцать, не меньше. Он усадил меня за стол с трубками, что, несомненно, было благоприятным признаком. То и дело он поднимал со стола одну из трубок, чистил ее щеточкой и осторожно укладывал на прежнее место.
— Объясните, пожалуйста, как вы оказались в его мотоцикле?
— Он показал мне труп дога, я его долго разыскивал.
— А, вот оно что. Красивый был пес… А что вам понадобилось на пустоши?
— Мне ничего. Он
— А он для чего отправился к статуе?
— Толком не знаю. Что-то проверить, его собственные научные изыскания.
— Ха-ха, вот потеха! Это чучело еще что-то исследует! А что же именно?
— Не знаю.
Мой ответ его огорчил. Он умолк и бархатной тряпочкой долго полировал очередную трубку.
— Ох, профессор! — Он сокрушенно покачал головой. — Да это же уголовщина! Вот наделали дел!
— Каких таких «дел», майор?
— Потревожили ни в чем не повинных животных, пинали ногами, из-за вас мы троих задавили, а покалечили сколько! — мне стало казаться, что он издевается.
— Да у вас же не заповедник! И они человека чуть не убили!
— Он сам к ним полез!
— Не знаю, не знаю, майор… признать уголовщиной ЭТО мог бы лишь суд, где судьей сидела бы кошка и на скамье присяжных — тоже кошки.
Он посмотрел на меня исподлобья, как бы ожидая дальнейших пояснений.
— Хорошо… А вооруженный налет на памятник архитектуры? Столичный ученый, как террорист какой-нибудь, разъезжает туда-сюда с бомбой?
— Не видел никакой бомбы!
Он помедлил, потом, наклонившись, пошарил у себя под ногами и выставил передо мной Одуванчиков ящик.
— Сделано, в общем, грамотно, — ворковал он над ящиком, снимая бережно крышку, будто там был старинный фарфор, — химик все-таки… и часики имелись… если вот эти проволочки соприкоснутся, — он небрежно поиграл какими-то проводами, — мои трубки уже больше никто не набьет табаком.
Словно вдруг испугавшись реальности такой перспективы, он протянул к себе трубку с черным резным чубуком и принялся ее набивать.
— Одного я понять не могу: как она не взорвалась в мотоцикле? В электричестве он ни черта не смыслит, вот уж ваше слепое счастье… Кстати, я поздравляю пана профессора! Вы катались верхом на собственной смерти — это не всем сходит с рук! Вы бы въехали на тот свет в недурной компании! — Что-то в трубке ему не понравилось, он вытряс табак в пепельницу, прочистил мундштук щеточкой и стал набивать снова. — Поймите меня правильно: я не собираюсь начать против вас уголовное дело, да и не мог бы. Я хочу вас предостеречь… Люди науки в житейских делах легкомысленны… Вы связались с подозрительной личностью, мало того, что он вас чуть не угробил, он хотел еще взорвать памятник. Разве это способ исследования?
— Здесь какая-то путаница, — заупрямился я, — не мог он его взрывать. Не сумасшедший же он!
— Само собой, сумасшедший, — майор благодушно попыхивал, раскуривая трубку, — не сомневайтесь… и лучше с ним не водитесь!
Оба его стола, и трубки, и злополучный ящик утонули в пластах дыма. Я вытащил сигареты, и он любезно поднес мне спичку.
— Я боюсь вот чего, — он глядел на меня недоверчиво, — вам везде теперь будет мерещиться разветвленный кошачий заговор, это бывает с приезжими. Вы попробуете устроить шум, вас, конечно, поднимут на смех, но скандал есть скандал, а провинция есть провинция, и моей репутации — увы, конец! И спрашивается, из-за чего — из-за того, что в маленьком городе жители слишком сильно любят своих кошек!