Повелитель теней
Шрифт:
Коротышка смотрел на Рафу с отвращением. Он не мог понять, почему Рафа так невозмутим. Не протестует, не пытается сопротивляться. В тусклом свете штормового фонаря Рафа, превозмогая боль, улыбался. Коротышка и верзила переглянулись, обоим хотелось добиться хоть какой-то понятной им реакции от юноши, которого они всей душой жаждали подвергнуть пыткам, хотели услышать его вопли. Они еще раз переглянулись, потом посмотрели на Рафу, который опустился на колени на волглую солому, набросанную на каменный пол.
Но прежде чем они успели приступить к действию, мальчик, валявшийся в углу, вдруг вскочил. Он саданул босой ногой толстяка сзади, так что
Мальчонка удовлетворенно захихикал, что было незамедлительно пресечено крепкой оплеухой, которой угостил его коротышка, отшвырнув мальца на пол. Тот, проскользив по холодному каменному полу, поспешил укрыться в своем углу, стараясь как можно крепче сжаться, уменьшиться до предела; при этом он изо всех сил прижимал руки к ребрам, так как знал: в любой момент на него посыплется град кулачных ударов и жестких пинков ногами.
Мальчонка издали вскинул глаза на Рафу. Между тем удары следовали один за другим, неожиданные, болезненные, безжалостные; оба палача били скорчившегося на полу ребенка ногами, молотили кулаками.
– Остановитесь!… Прекратите! – крикнул Рафа так громко, что по всему помещению прокатилось эхо. – Если вам нужно с кем-то воевать, воюйте со мной. Или вы смельчаки только против детей?
Коротышка, напоследок еще раз пнув мальчугана, рывком поднял его с пола. Оба злодея повернулись к Рафе, который кое-как поднялся на ноги и старался держаться, насколько мог, прямо. Коротышка оглядел его и захохотал.
– Мы с удовольствием угостили бы тебя так, что тебе было бы о чем подумать. Да вот беда: у викария Демьюрела сейчас возникли другие планы. Он не желает, чтобы хоть один волос упал с твоей головы. Так что мы не можем заняться тобой как следует. – Он помолчал, бросив на Рафу гаденький взгляд. – Н-ну, по крайней мере, пока что не можем.
И они направились к Рафе. Толстяк крутил цепь в руке. Рафа наклонил голову, ожидая удара. Толстяк схватил его за горло и отшвырнул к стене, а сам чуть ли не вплотную приблизил свою физиономию к его лицу. Он дышал ему в лицо гадким пивным перегаром и тер нежную щеку Рафы своей колючей щетиной.
– Слышь, парень, ничего бы не хотелось мне так, как прикончить тебя. Но тебя, как овцу, приготовили на заклание, и викарию желательно, чтобы ты оставался цел и невредим.
Он буквально выплюнул эти слова, и Рафа напряг мускулы шеи, сопротивляясь мощной руке громилы, готовой задушить его.
– Зачем тиранить детей? Потому только, что они не могут дать сдачи? – удалось ему выговорить, хотя толстяк еще сильней сдавил ему горло.
– Да тебе-то что за дело до этакой козявки? Парень тебя не слышит. И говорить не может. Глухонемой. Никчемная тварь, его следовало бы утопить при рождении. – Он помолчал, подумал, ухмыльнулся и договорил: – Как и тебя, впрочем…
С этими словами толстяк разжал руку, и Рафа упал на пол. Он сделал глубокий вдох, стараясь сдержать слезы.
– Вы не ведаете, что творите. Вы словно овцы без овчара. Вы уже не знаете, что существует добро, не так ли? – Рафа поглядел на ребенка. – Что он вам сделал? И все-таки вы обращаетесь с ним, как с животным.
Толстяк молчал. Он наклонился над Рафой и выхватил из-за пояса длинный узкий нож. Потом ткнул Рафу лицом в солому и быстрым движением разрезал путы на его запястьях. Подхватив юношу под руки, злодеи подняли его с пола, надели наручники и молотком заклепали их. Коротышка взялся за цепь.
– А теперь пошли, моя овечка. Поглядим на других овечек, предназначенных на заклание. Мы даже прихватим и твоего маленького дружка, будете рыться в глинистых сланцах на пару. Вот тогда мы и посмотрим, так ли сильно вы любите друг дружку.
Он вывел Рафу из комнаты и повлек вниз по каменной лестнице; следом за ним толстяк тащил за волосы мальчонку. Все вместе они вывалились из беспросветной тьмы подвала фабричной конторы и оказались снаружи среди бела дня. Поселок при фабрике выглядел обыкновенной деревенькой, расположенной сотней метров ниже дома викария, на плоском участке земли между морем и отвесной скалой и со всех сторон окруженной густым лесом. На востоке раскинулись две большие открытые выработки. Они были выдолблены за последнее столетие в глинистых сланцах миллионом покрывшихся язвами рук. На фоне прекрасной долины они представлялись двумя гигантскими рубцами, образовавшимися на коже земли. Грязный шрам красного камня выглядел инородным среди мягкой зелени и коричневых опавших листьев, покрывавших склон холма. Воздух полнился тяжелым дымом от медленно тлевших груд сланца. К нему примешивался стойкий запах застарелой мочи, жженых морских водорослей и серы.
Рафа с горечью смотрел на разоренную землю. Он чувствовал, как его охватывает гнев при виде замусоренной площадки, на которой ютились домишки рабочих с выбитыми стеклами и заляпанными грязью стенами. Повсюду, куда бы ни падал его взгляд, видны были только грязь и разрушения.
Высоко вверху удары бесчисленными кайлами, кирками, мотыгами, вгрызавшимися в камень карьера, служили постоянным напоминанием о том, в чем причина такого упадка. И, пока его волокли вниз по утопавшей в грязи тропе, он мог думать только об одном – о неутолимой жадности Демьюрела.
В холодном промозглом воздухе боль в плече Рафы еще усилилась. Видеть, что причиняет ему такую боль, он не мог, но чувствовал, что она пронизывает плечо до кости. Коротышка, увлекая его за собой с помощью цепи, все ускорял шаг, так что Рафа едва удерживался на ногах. И при этом мучитель ехидно вглядывался в глаза Рафы. Рафа улыбнулся ему, но встретил в ответ лишь презрение.
В конце площадки с хибарами высился большой каменный четырехэтажный дом под серой сланцевой крышей. Дом имел мрачный, запущенный вид, окна верхнего этажа были замазаны черной краской. Вокруг блекло-зеленой входной двери валялись самые разнообразные объедки. Две жирные вороны клюнули раз-другой, но, увидев людей, неохотно улетели прочь.
С обычной своей грубостью двое негодяев ногой распахнули дверь и втолкнули в дом Рафу и мальчонку. Они оказались в просторной комнате с длинным деревянным столом и скамейками вдоль него. В конце комнаты был камин, вырубленный в каменной стене. За решеткой потрескивал слабый огонь. Вдоль стен тянулись дощатые нары в четыре этажа, между ними едва можно было протиснуться. На всех этих хлипких дощатых настилах были соломенные матрацы, накрытые грязными одеялами.
В дальнем конце стола сидела жилистая рыжая женщина. Длинное, худое лицо покрывал толстый слой свинцовых белил. Губы были густо, но неровно, особенно у краев рта, намазаны карминной кошенилевой краской. Черная мушка, грубо, будто спьяну, нарисованная сбоку на подбородке, постоянно двигалась. Рафа смотрел на женщину и думал, что мушка и впрямь похожа на огромную черную муху, ползавшую по лицу.