Повелитель теней
Шрифт:
– Я полагал, это могли бы сделать вы сами, викарий. Вы прожужжали мне все уши со своей сверхъестественной властью и магией. Уж верно, у вас имеется подходящий заговор или заклятие, чтобы выполнить это самому? Вы, верно, могли бы вызвать какого-нибудь духа ада, чтобы напугать его до смерти да в ад и отправить? Таким образом мои драгуны могли бы остаться в стороне: кровь на мундире выглядит не слишком приятно, знаете ли. – И Фаррел улыбнулся Демьюрелу.
– Вы… вы фат и денди. Вы просто баба, самодовольный фигляр, не лучше грошовой ведьмы. Мне нужен был человек, чтобы сделать это, и я решил, что вы как раз тот человек. Никто не станет использовать магию ради дела, которое может быть выполнено своими руками. Магия – вещь особенная, прекрасная, восхитительная. Это все равно что создавать изумительные картины. И при этом не тратить краски.
Фаррел посмотрел на Демьюрела, потом перевел взгляд вниз, на море. Корабль Крейна стоял в заливе недалеко от берега. В лучах утреннего солнца это было красивое зрелище.
– Что мне во всем этом? – спросил он. – Я знаю, речь идет о чем-то гораздо большем, чем контрабанда. Так каков же ваш план? – Фаррел вопросительно приподнял бровь.
Фаррел догадывался: Демьюрел затевает нечто от него тщательно скрываемое. Фаррелу вообще не нравилась солдатская служба. Ему не хватало лондонского общества. Здесь, на севере, ему казалось, что его отделяют тысячи километров от всего, что он знал и любил, к чему хотел вернуться как можно скорее. Отец купил ему капитанский чин, чтобы выручить из неудачной любовной истории. Он стал военным временно, лишь затем, чтобы спасти лицо семьи, он собирался скоро вернуться. Но минуло с тех пор девять лет, а он все еще оставался на севере, на этом скалистом мысе, выдающемся в Немецкое море, охотился за контрабандистами, не своим голосом орал приказы и тяжело топал по грязным дорогам от Бейтауна до Уитби. «Нет, – думал он, – такая жизнь не для джентльмена».
– Допустим, я расскажу вам одну историю, фантастическую сказку… Способны вы удержаться и не пересказать ее ни единой душе? – спросил вдруг Демьюрел.
Фаррел был заинтригован. Он ответил не сразу. Не спеша оглядел кабинет, чтобы выиграть время.
– Если это правдивая история, я готов уважать конфиденциальность, – ответил он. – Ну а если это сплетни барменш, какой смысл держать их про себя.
– Потому что это сказание о власти, и слова в нем – это живые слова, которые могут пустить корни в наших душах. Эти слова могут изменить самую сущность мира. Каждое такое слово подобно стреле, способной пронзить сердце. – Демьюрел придвинул свое кресло ближе к Фаррелу. – Всякий раз как они произнесены, стрелы вылетают, чтобы творить свое дело в мире. Нам они не подвластны им нельзя указать цель, они сами найдут свою собственную мишень. Они всегда попадут в точку.
Фаррел кивком предложил Демьюрелу продолжать.
– Я понял вас так, капитан, что вы готовы сохранить мою тайну? – спросил Демьюрел.
– Кажется, тут что-то большее, чем трижды понюхать закапанный пивом передник. Я сохраню услышанное про себя. А все-таки, что, если я проговорюсь? – поинтересовался Фаррел.
– Тогда тот самый дух ада, который вы предлагали мне напустить на Крейна, настигнет вас в темноте и разорвет ваше горло еще до того, как вы умрете, – приятно улыбаясь, сообщил Демьюрел.
Фаррел поднял руку к шее и почесал горло.
– В таком случае я буду нем как рыба.
– Отлично. Эта история буквально сжигает меня изнутри. Вы единственный человек, кому я решаюсь сказать, что должно произойти. Решать, где истина, предоставляю вам. – Он наклонился к Фаррелу и знаком предложил придвинуться ближе. – Представьте себе два войска, сошедшиеся в битве лицом к лицу, притом одно войско сильнее другого. Капитан слабой стороны медлит, пасует. Несмотря на это, его войско сражается храбро и уже почти побеждает противника. Внезапно посреди сражения капитана захватывают в плен. Его увозят с поля боя, убивают и бросают. Положение меняется, меньшее войско побеждено и разбегается кто куда, словно овцы, оставшиеся без овчара.
– Продолжайте. Итак…
– Много лет спустя пошли слухи, что капитан жив, – каким-то образом могущественные чары вернули его к жизни, – и битва вот-вот готова разгореться вновь. И тут вы обнаруживаете, что у вас есть оружие, способное остановить его; с этим оружием вы становитесь, в сущности, командующим самой грозной силой, какую видел когда-либо мир. Вы владеете ветрами и морями. Одним-единственным словом вы можете остановить время. Это оружие обладает такой мощью, что сам Господь Бог склонится перед вами и все его ангелы припадут к вашим ногам. Как бы вы поступили?
Нервический смех душил Фаррела; однако он чувствовал, что все это не розыгрыш и не россказни колдуна. Его глаза впились в лицо Демьюрела, отыскивая хоть какой-нибудь знак, что в его речах правда.
– Я бы… я бы… я бы знал, что делать, и молил бы Господа, чтобы подобное никогда не случилось.
По лицу Демьюрела он уже понял, что это не пустой вымысел. Знал: Демьюрел верит, что все это правда.
– И у вас есть такое оружие? – спросил он викария, отнюдь не уверенный в том, что стоило задавать ему подобный вопрос.
– Капитан Фаррел, вы человек военный… Разве такое оружие существует? – вопросом на вопрос ответил Демьюрел.
– Если бы существовало, оно стоило бы всего золота мира. Никакая армия не могла бы противостоять такому оружию. Мне почему-то не кажется, что вы говорите иносказательно. Оно существует? – И Фаррел опять приподнял бровь, не зная, каков будет ответ.
– Оно существует и находится здесь… в башне. Однажды я уже испробовал его с самыми невероятными результатами. Оно подхватило корабль и швырнуло его на берег, разломив пополам, как ребенок сломал бы веточку. Думать, что оно умещается в твоей ладони и при этом обладает такой властью, что весь космос вынужден покориться ему!… – Демьюрел возбужденно захихикал.
– Но как эта штука действует? – спросил Фаррел.
– Пока что я и сам толком не знаю. Тут вопрос веры. Могу лишь представить, что оно концентрирует в себе некую забытую силу в форме, невиданной в течение многих тысячелетий и ни на что не похожей. Керувим не использовался со времен Моисея.
– И он у вас здесь? – спросил Фаррел.
– Да. Полагаю, вы пожелаете взглянуть на него? – предложил Демьюрел.
– Я хотел бы знать, что вы намерены с ним делать.
– Мой дорогой друг, с его помощью я намерен делать все, что захочу, когда захочу и в отношении того, кого захочу. Я мог бы заставить такого человека, как вы, быть со мной заодно. Каждому генералу необходим капитан.
– Каждый капитан нуждается в вознаграждении, – ответил Фаррел.
– Это мелочь, не стоит и говорить. В какой стране вы хотели бы властвовать?
Весь вид Демьюрела свидетельствовал о том, что он не шутит. Он выглядел взволнованным, словно мальчуган, нежданно-негаданно ставший обладателем высочайшей награды. Он был не в состоянии держать это про себя: ему было необходимо хоть кому-нибудь продемонстрировать свое могущество, а Фаррел в его понимании ближе всего подходил к понятию «друг». Демьюрел не способен был проявлять теплые чувства к кому бы то ни было и знал это. Его холодность защищала его от необязательных жизненных сложностей. Он находил всякого рода связи слишком утомительными, слишком требующими внимания к себе. Их надо было поддерживать, развивать, терпеть. Этого он не умел. Когда он был малым ребенком, у него была мышка, которую он держал в деревянном ящике. Несколько дней он забавлялся с ней, позволяя крохотному зверьку взбегать по его руке, залезать под одежду. Потом мышка ему надоела. Он в последний раз закрыл ящик и схоронил его в саду. Больше он никогда не вспоминал о крохотной зверюшке, предоставив ей самой позаботиться о том, как умереть. Повзрослев, он с еще большей легкостью игнорировал страдания ближних и сам подвергал их страданиям.