Повелитель Вселенной
Шрифт:
Он не был так добр по отношению к другим, которых приютила Хулан. Одну из девушек швырнули его людям, чтоб те поразвлекались. Другую отдали Кулгану. Хулан слышала, как рыдала девушка, когда сын волок ее в свой шатер. Она никогда не могла угадать, как распорядится муж с теми, кого она пыталась спасти, и печальные глаза немой говорили Хулан, что ее милосердие не принесло успокоения девушке. Она больше не старалась выручать людей в оазисах и в пустыне.
После того как Самарканд сдался, хан стал лагерем к югу от города, где под деревьями росла зеленая трава и можно было пасти лошадей. К осени крыло армии во главе с Тэмуджином двинулось в направлении
Несмотря на все победы, малейшая неприятность могла вызвать гнев Тэмуджина. Он смеялся и пел вместе со своими людьми на пирах, но, оставшись в одиночестве, мрачнел. Шах все ускользал от него, и Хулан думала, что именно в этом причина его дурного настроения и злобных поступков. Шах Мухаммад бежал из своей столицы Ургенча в направлении Балха, потом на юго-запад, к Хорасану. Джэбэ и Субэдэй шли за ним по пятам. Хулан также предполагала, что его беспокоят донесения о спорах Чагадая и Джучи. К тому же муж скучал по родине.
И все же этого было недостаточно, чтобы найти причину пустоты, которую она часто замечала в его глазах. Его мрачное настроение поднималось лишь тогда, когда он выезжал к войскам, война была его единственной радостью.
Она замечала эту пустоту и прежде, все началось с его возвращения из Китая. Он смотрел на свою добычу — расписные чаши, изящные нефритовые статуэтки, свитки, предназначенные для его киданьских советников, поскольку сам он читать не умел — каким-то отсутствующим взглядом. Пустота в душе Тэмуджина росла, казалось, с каждым новым завоеванием. Он перебирал свою добычу с таким видом, будто не знал, что с ней делать. Хулан не ведала, что опустошило его душу, но поняла наконец, что он желает, чтобы его враги разделили с ним эту пустоту.
Понимая, она жалела его. Он бы презирал ее за жалость, хотя мог бы и порадоваться тому, что она так много думает о нем. Она перестала быть равнодушной к нему.
Она сказала:
— Ты его боишься.
— Я боюсь его больше любого другого человека, который мне попадался в жизни. Если я подведу его, от меня ничего нё останется, кроме костей для шакалов. Но я также люблю и уважаю его. Это не та любовь, которую я чувствую к тебе, которая грызет меня и не дает покоя, но она есть, и одна мысль, что я могу изменить ему с тобой, терзает меня. — Он поднял дрожавшую руку. — Я не смогу жить после этого, я стану человеком без чести, укравшим то, что было предназначено для моего хана. Я не могу заставить тебя страдать из-за моей слабости.
— Он может не захотеть меня, — сказала она, отчаявшись. — Может быть, он отдаст меня тебе. Он отказался от одной жены, он оставил тебе твою татарку.
— Когда он увидит тебя, — сказал Наяха, — он ни за что не отдаст тебя никому.
— Ты прав, Наяха, — с горечью сказала она. — Если мы убежим, он потеряет всего лишь девушку, которая для него ничего не значит, но я не могу представить себе, чтобы он оказался человеком, легко прощающим оскорбления. Он разозлился бы на моего отца за то, что тот не уберег подарок, который обещал, и мое племя пострадало бы от этого.
До них донеслись голоса, его люди, видимо, поскакали следом. Наяха подобрал свой саадак и колчан. Хулан покрыла голову, закутала лицо и встала.
Она сказала:
— Я никогда не смогу полюбить его.
— Хулан…
— Никогда.
Люди звали его по имени. Он махнул ей рукой. Они вышли из леска.
107
— Сообщение было верным. — Борчу сел и отер пыль с лица. — Ургенч все еще держится. Наших отбросили, когда они в последний раз пошли на приступ. Более двух тысяч полегло на мосту и еще больше — на улицах.
Глаза Тэмуджина засверкали.
— Ты приехал для того, чтобы рассказать мне это?
— Во многом в этом виноваты два твоих старших сына.
— Этого я тоже не хочу слышать.
Немая девушка из Бухары поставила кувшин с вином рядом с Тэмуджином и поспешила в ту сторону шатра, где было потемней. Хулан знала, что девушка уже понимает по-монгольски, она выполняла ее распоряжения, но продолжала молчать. Отчаянное выражение ее лица говорило о том, что каждое посещение хана было для нее пыткой. Он мог потребовать, чтобы она разделила с ним ложе, или отдать ее Кулгану. Хулан слышала крики девушек, доносившиеся из шатра сына, и тишину, которая часто казалась более страшной, чем крики. Хан мог оставить ее, когда они перекочевывали.
— Твои сыновья попросили меня поехать к тебе, — сказал Борчу, — и я знаю, что только ты можешь все уладить. Джучи не разговаривает с Нагадаем, а Чагадай хочет командовать. Чагадай утверждает, что Джучи не подчиняется ему и отказывается делать то, что необходимо для взятия Ургенча. Джучи делает все возможное, чтобы уберечь город, который входит во владения, обещанные ему тобой.
Тэмуджин покачал головой.
— Тогда ты скажешь им обоим вот что. Они подчиняются приказам Угэдэя, а Угэдэю скажешь, что Ургенч должен быть взят, хотя бы его пришлось сжечь дотла.
Борчу кивнул, допил вино и встал.
— Угэдэй тебя не подведет.
— Я знаю. — Хан посмотрел на старого друга. — Отдохни немного, Борчу. Жена хочет послушать, как ты помог мне вернуть украденных лошадей.
— Хатун уже слышала эту историю неоднократно, и всякий раз наши стрелы находили все больше врагов. — Вокруг глаз Борчу собрались морщины. — Надо возвращаться, Тэмуджин. Дисциплина портится с каждым днем. Твой приказ вдохновит людей.
Хан кивнул.
— Благополучно доехать, мой нукер.
Борчу вышел из шатра. Завывал зимний ветер, сотрясая шатер. Тэмуджин взглянул в ту сторону, где сидела Немая с двумя другими рабынями. Руки девушки, прижатые к горлу, дрожали. Хан долго смотрел на нее, а потом брезгливо фыркнул — это развлечение надоело ему.
— Гони их отсюда, — сказал Тэмуджин. Хулан велела рабыням уйти. Муж разделся. — Мои сыновья… — Он лег и укрылся одеялом. — Тулуй — величайший из воинов, но если весь мир покорится нам, он не будет знать, что делать с собой. У Угэдэя есть талант правителя, но у него также есть талант прожигать жизнь. Из него выйдет хороший хан, если он не сопьется и не помрет преждевременно. Чагадай считает мою Ясу бичом для людей, а не поводьями, которыми направляют их действия. Джучи ненавидит меня за то, что я не дал ему трона, чего он, по его мнению, заслуживает. Таковы мои наследники, Хулан. Худо ли, хорошо ли все оборачивается — тебе все равно. — Он вздохнул. — Мне остается надеяться на то, что китайский мудрец привезет мне эликсир жизни, и тогда я, наверно…