Повелитель Вселенной
Шрифт:
К утру на возвышении, где была центральная часть города, вспыхнуло пламя, и повалил дым. Сопротивление тех, кто набрался мужества сражаться, прячась за стенами цитадели и совершая вылазки против дикарей, лишь отягчило участь Бухары. Катапульты метали камни в стены, сравнивая их с землей. Мужчин и подростков — купцов и ученых, имамов и рабов — согнали к цитадели и заставили засыпать рвы. Трупы павших забили арыки. Горшки с горючей жидкостью перелетали через стены, и на шестой день цитадель сдалась. Головы ее защитников навалили кучами перед зубчатыми стенами. Бухара превратилась в сплошные дымящиеся руины, в арыках струилась кровь.
Зулейка стояла в толпе
Она не знала, что случилось с ее отцом и братьями. Они могли оказаться среди тех мужчин, которых пытали, чтобы они признались, где спрятали свое богатство, а может быть, они были в шахристане, и их пожирал пожар. Могли они найти свою смерть и во рвах цитадели. Она говорила себе, что лучше бы они умерли и не знали о дьяволах, употребивших ее и швырнувших в толпу изнасилованных женщин и девушек. Было бы лучше, если бы они отмучились.
Через несколько дней после того, как Ветер Божьего Гнева ворвался в ворота Бухары, орда разобрала свои шатры, собрала награбленное и двинулась на восток по берегу реки Зеравшан в направлении Самарканда, гоня перед собой пленных. Стариков, раненых, умиравших оставили, они были не нужны, поскольку не могли принести пользы при осаде Самарканда. Зеленая растительность некогда процветавшего оазиса была объедена почти догола. Арыки высохли, потому что некому было пускать и распределять воду. Орда срубила деревья для постройки осадных башен, а лошади вытоптали цветники. Развалины Бухары дымились. Только каменные стены общественных зданий, несколько минаретов и купола мечетей, с которых содрали позолоту, свидетельствовали, что некогда здесь был большой город.
Зулейка была среди тех, кого оставили. Стервятники пикировали на трупы, которыми была завалена равнина, часть их сидела на кучах отрубленных голов. Дитя, девочка, почти слепая от многолетнего рабского труда в ковровой мастерской, с истерзанным насилием маленьким тельцем, подползла к Зулейке и умерла у нее на руках.
Засыпав тело девочки песком, Зулейка сидела у реки, не обращая внимания на проходивших мимо уцелевших людей. Некоторые возвращались в город, хотя искать там было нечего. Другие останавливались возле нее, говорили, что собираются приютиться в ближайших деревнях, и уговаривали идти с ними. Она не отвечала и только смотрела им вслед.
Три дня она бродила у реки, питаясь полусгнившими дынями, уцелевшими на бахчах. Она спала на берегу реки, закутавшись в чадру, снятую с трупа какой-то женщины. Скоро ее приберет смерть: есть было нечего, она коченела от холодного ночного ветра, к утру ее почти засыпало песком, жизнь в ней едва теплилась.
Когда на востоке загорелось солнце, она увидела что-то громадное, черное, двигавшееся по земле. Зулейка приподнялась, держась за ствол дерева, но по слабости встать не смогла. Она смотрела на северо-восток, ожидая, что темная масса исчезнет, но та все росла, пока не стали видны кибитки и верблюды, лошади и другие животные, вздымающие пыль. Небо потемнело. Она упала в черную яму и слушала вопли других проклятых душ, пока ее не поглотило безмолвие.
Она открыла глаза. Она уже умерла, наверно, но ощущение было такое, что руки лежат в грязи, а по губам бежит вода. Вокруг стоят какие-то существа с широкими лицами — это черти явились за ней. Ее обхватила чья-то рука и приподняла, перед ее взором возникло лицо женщины.
Женщина что-то прошептала. Зулейка покачала головой и увидела, что другие существа — тоже женщины в высоких и широких головных уборах, украшенных перьями. Маленькие черные глазки глядели на нее с любопытством. С женщинами было двое мужчин с луками, стрелы были направлены на Зулейку.
Женщина, поддерживавшая ее, что-то резко сказала другим. Мужчины опустили луки. Зулейке хотелось сказать, чтобы ее оставили в покое, но выговорить она ничего не смогла. Большие карие глаза незнакомки изучали ее лицо.
Вдруг к ней вытолкнули молодого мужчину в тюрбане. Женщина сказала ему что-то. Он кивнул, стал на колени возле Зулейки и стянул чадру с ее лица.
— Хатун говорит, что теперь тебе нечего бояться, — сказал он. — Ты понимаешь? Тебя отнесут в кибитку. Когда животных напоят, ты поедешь с нами.
«Дайте мне умереть», — подумала она, когда руки подхватили ее.
106
Хорезмийские купцы часто рассказывали о красоте своей страны. Хулан ехала вслед за армией Тэмуджина и красоты этой не видела. Стены и кучи черепов — вот все, что оставалось от городов и деревень. Уцелевшие обитатели их были похожи на черных птиц. Пожелтевшую траву у пересохших арыков засыпал песок. Пустыня возвращала себе эту землю.
Кибитки Хулан ехали буквально по трупам. Время от времени встречались оставшиеся в живых. Иногда они ютились в развалинах, чаще стояли и провожали взглядами процессию, явно ожидая смерти.
Несколько городов уцелело — они сдались без сопротивления, но даже там поля и бахчи были вытоптаны. Тэмуджин пощадил, Самарканд, но рядом с обгоревшими стенами цитадели высилась гора отрубленных голов. Гарнизон цитадели сдался первым, но хан не доверял наемникам-туркменам, воевавшим за шахское золото, и казнил их всех. Самарканд был ограблен, тысячи ремесленников угодили в плен и следовали за монгольской армией или совершали долгое путешествие на родину хана. Но город выжил.
В обозе у Хулан везли медные бухарские сосуды и ковры. Ее сундуки были набиты яркими цветными шелками и хлопковыми материями, серебряными поделками, кувшинами с вином и маслом, награбленными в Самарканде. Зерном, взятым в городах, кормили лошадей. Она ела круглые плоды, называвшиеся дынями, с сочной мякотью под твердой кожурой. Хорезмийские рабыни помогали пасти ее стада, готовили ей еду и заботились о пожитках. Она не хотела всей этой добычи, но рабынь могли убить, если бы она отказалась от них. Так она сказала себе, чувствуя, что Тэмуджин одержал над ней победу, заставив взять ее долю награбленного.
— Ты всегда будешь поблизости от меня.
Муж выполнил свое обещание.
В некоторых местах, где еще жили люди, Хулан оставляла, что могла — сундук с одеждой, корову, корзины с зерном. Кулган посмеивался над ней, копируя отца, и сказал, что она лишь продлевает их напрасную борьбу за жизнь. Ее милосердные поступки кончились тем, что сын с другими молодыми людьми ворвались в жалкую деревню, потребовали обратно то, что она оставила, да еще и поиздевались над людьми.
После этого Хулан стала возить с собой некоторых из оставшихся в живых. Среди них была молоденькая девушка, найденная неподалеку от развалин Бухары, изголодавшееся существо с круглыми черными глазами. Другие женщины прозвали ее Немой оттого, что она никогда не говорила, но Хулан знала, что голос у нее есть. Она слышала, как девушка приглушенно рыдала по ночам и пронзительно кричала во сне. Тэмуджин разрешил ей держать Немую, он получал удовольствие, видя, как милое лицо девушки становится серым, а ее глаза готовы были выскочить из орбит, когда он появлялся в шатре Хулан.