Повелитель железа (сборник)

Толстой Алексей Николаевич

После затхлого сырого воздуха подземелий Королев жадно глотнул струю свежего теплого воздуха и устремился вслед за незнакомцами, которые, пройдя Красную площадь, пошли вверх по Тверской.

— Я не должен упускать их из виду ни на минуту, — думал Королев, лавируя среди людского потока. — Хоть бы встретить какого-нибудь знакомого или умудриться позвонить по телефону в редакцию.

Редактор «Вечернего пожара» был очень удивлен в шесть с половиной часов вечера, когда, приставив к уху телефонную трубку, он услышал голос Королева:

— Алло! Алло! Черт возьми… Это вы, Николай Иванович… Слушайте…

Голос оборвался, и как редактор ни звонил, но дозвониться не мог.

Через пять минут произошла такая же история. Редактор услышал бешеное «алло», потом вопль досады и полное молчание.

Наконец ровно в семь часов Королев позвонил в третий раз. На этот раз редактор услышал:

— Есть куча сенсаций! Выслеживаю «Повелителя железа». Через двадцать минут еду в Ташкент. Если хотите повысить тираж газеты в десять раз, немедленно выезжайте на Казанский вокзал и захватите как можно больше денег и фотографический аппарат. Буду ждать вас возле телефона-автомата!

Редактор положил трубку. Потом он схватил шапку и как безумный выбежал из кабинета. Пробегая через редакционный зал, он выдрал из рук ошалевшего фотографа аппарат и устремился в кассу.

— Сколько в кассе наличными? — закричал он кассиру.

— Триста пятьдесят восемь, — пролепетал кассир.

— Гоните монету и поживей.

Редактор схватил деньги, выбежал из редакции и бешено вскочил в проезжающее мимо такси.

— На Казанский вокзал, — захрипел он и тяжело вздохнул.

Глава шестая

Челюсть у Допкинса ныла. Весь пустырь, прилегающий к району доков «Реджинальд-Симпль», был окружен полицейскими.

То и дело к пустырю подкатывали все новые и новые KH, из которых выскакивали вооруженные до ног жандармы.

Толпа кидалась то в одну, то в другую сторону, пытаясь прорваться через оцепления. В темноте вспыхивали электрические фонарики и хлопали выстрелы.

Рабочие были накрыты врасплох.

Разумеется, это была хорошо задуманная и точно проведенная в жизнь провокация, конечной целью которой было во что бы то ни стало арестовать Рамашандру.

Но Рамашандра исчез.

Трое полицейских приводили в чувство инспектора Допкинса, который с распухшей челюстью сидел, прислонясь к угольному штабелю, и хрипло произносил самые зверские, самые неприличные ругательства на всех индусских наречиях, какие имелись в его обширном полицейском репертуаре.

— Тысяча чертей, четыре тысячи ведьм и такое же количество священных обезьян Бенареса и его окрестностей, — говорил он, пробуя пальцами зубы, порядком-таки расшатавшиеся после мастерского удара Рамашандры.

— Это ему так не пройдет. Я ему покажу, с кем он имеет дело. Эй, ребята, чтобы ни один человек не ускользнул из оцепления! Я просею весь пустырь через сито, но поймаю Рамашандру.

Однако почтеннейший Допкинс волновался совершенно напрасно. Рамашандра был уже далеко. Рамашандра не привык зевать. Допкинс чересчур поспешил.

Когда он выскочил на штабель для того, чтобы лично арестовать Рамашандру, пустырь еще не был оцеплен со всех сторон.

Рамашандра, который мальчиком работал в доках «Реджинальд-Симпль», знал окрестности как свои пять пальцев, знал каждый закоулок, каждую лазейку. Свалив великолепного Допкинса, как куль трухи, ударом кулака, не теряя ни минуты, Рамашандра бросился в толпу, сорвал со своей головы тюрбан, сбросил халат и, оставшись в одежде простого рабочего, в два прыжка очутился возле кирпичной стены одного из корпусов «Реджинальд-Симпля».

Здесь, скрытая густым диким бурьяном, находилась хорошо цементированная сточная канава. Она шла под стеной и выходила на шоссе, по ту сторону доков, Рамашандра лег на живот и бесшумно пополз на локтях по дну канавы. Через две минуты он был уже в сравнительной безопасности. Приподнявшись из бурьяна и внимательно оглядевшись по сторонам, Рамашандра тонко и нежно свистнул. Он прислушался.

Недалеко от него зашевелилась трава и из нее выглянула голова.

Раздался ответный свист.

— Хаморами, — тихо позвал Рамашандра.

— Я здесь, Рамашандра. Что случилось?

— Проклятые ищейки напали на мой след. Они оцепили митинг. Старик Допкинс подсчитывает зубы. Бедняга слаб по математике. И я боюсь, что, пока он окончит свою двойную итальянскую бухгалтерию, мы уже будем по дороге в Бенарес. У меня до сих пор кулак чешется.

Тот, которого Рамашандра называл Хаморами, вылез из травы. При серебристом мерцании тропических созвездий можно было разглядеть его красивое смуглое лицо, орлиный нос и черную густую бородку. Он казался типичным бродячим заклинателем змей. Даже круглая ивовая плетенка была в его руках.

Его глаза блеснули двумя желтыми огоньками.

— Ты думаешь бежать в Бенарес?

— Да, Хаморами. До сих пор я еще не был с тобой настолько откровенен, чтобы посвящать тебя в свои планы. Но сегодня мне понадобится твоя помощь. Я думаю, что сесть на поезд будет не так-то легко. Вероятно, все вокзалы уже наводнены шпиками. А я во что бы то ни стало должен быть не позже завтрашнего утра в Бенаресе… Ты меня понимаешь?

— О Рамашандра, можешь не сомневаться в моей преданности. Всецело положись на меня.

— Спасибо, Хаморами, однако нам надо торопиться. Я слышу за собой беготню полицейских. Здесь становится не безопасно.

Хаморами и Рамашандра осторожно огляделись по сторонам и пошли по направлению к городу, стараясь не слишком шуршать травой и не попадать в полосы яркого, звездного света, сиявшего на белом, как мел, шоссе.

Пройдя не более двух километров, Хаморами остановился возле маленького полуразрушенного домика. Он трижды постучал в дверь. За дверью послышался хриплый кашель, и дверь отворилась. На пороге стояла черная, худая, как ведьма, столетняя старуха.