Повелители марионеток
Шрифт:
Гибси выпрямился и расправил плечи.
– Похоже, вы забываете, что это военный объект.
– А вы, похоже, забываете, что ни я, ни моя жена не служим в армии! Пойдем, Мэри. Мы уходим.
– Да, Сэм.
Я обернулся к Старику и добавил:
– Мы сообщим в Отдел, куда переслать нашу корреспонденцию.
Затем направился к двери. Мэри последовала за мной.
– Подожди!
– сказал Старик.
– В порядке личного одолжения, хорошо?
Я остановился, и он подошел к Гибси.
–
Полковник Гибси бросил на меня "трибунальный" взгляд, но вышел вместе со Стариком. Все ждали. Сержантский состав сохранял каменные физиономии, подполковник немного нервничал, а маленькую девицу с сержантской повязкой буквально распирало от смеха. Только Стилтон ничуть не волновался. Он достал бумаги из "входящей" корзины и спокойно принялся за работу.
Минут десять или пятнадцать спустя появился еще один сержант.
– Доктор Стилтон, командир распорядился, чтобы вы начинали работу.
– Отлично, - откликнулся тот, посмотрел на меня и сказал: - Прошу в операционную.
– Стоп! Не так быстро, - остановил я его.
– Кто все эти люди? Вот он, например.
– Я показал на подполковника.
– А? Это доктор Хазелхерст. Два года на Венере.
– О'кей, он остается.
– Тут мне на глаза попалась смешливая девица.
– Эй, сестренка, что у тебя тут за обязанности?
– У меня-то? Да я вроде как присматриваю...
– Ладно, этим теперь займусь я. Доктор, может быть, вы сами решите, кто тут нужен, а кто нет?
– Хорошо, сэр.
Оказалось, что, кроме подполковника Хазелхерста, ему на самом деле никто не нужен, и мы двинулись в операционную - Мэри, я, и двое специалистов.
В "операционной" стояла обычная кушетка, какие можно встретить в кабинете любого психиатра и несколько кресел. С потолка глядело двойное рыло стереокамеры. Мэри подошла к кушетке и легла. Доктор Стилтон достал впрыскиватель.
– Попробуем начать с того места, где мы остановились в прошлый раз, миссис Нивенс.
– Стойте, - сказал я.
– У вас есть записи предыдущих сеансов?
– Разумеется.
– Давайте сначала прокрутим их. Я хочу знать, что вы уже успели.
Он несколько секунд думал, потом сказал:
– Хорошо. Миссис Нивенс, может быть, вы подождете в моем кабинете? Я позову вас позже.
Возможно, во мне еще бродил дух противоречия: после победы над Стариком я здорово завелся.
– Давайте все-таки узнаем, хочет ли она уходить, - сказал я.
Стилтон удивленно вскинул брови.
– Вы просто не понимаете, о чем говорите. Эти записи могут нарушить эмоциональное равновесие вашей жены, даже нанести вред ее психике.
– Подобная терапия вызывает у меня серьезные сомнения, молодой человек, добавил Хазелхерст.
– Терапия здесь ни при чем, и вы прекрасно это понимаете, - отрезал я. Если бы вашей целью была терапия, вы использовали бы не наркотики, а метод эйдетической гипнорепродукции.
– Но у нас нет времени, - озабоченно сказал Стилтон.
– Ради быстрого получения результатов приходится применять грубые методы. Боюсь, я не могу разрешить объекту видеть эти записи.
– Я с вами согласен, доктор, - снова вставил Хазелхерст.
– А вас, черт побери, никто не спрашивает!
– взорвался я.
– И нет у вас никакого права разрешать ей или не разрешать. Записи надерганы из мозга моей жены, и они принадлежат ей. Мне надоело смотреть, как вы разыгрываете из себя господа Бога. Я ненавижу эти замашки у паразитов, и точно так же ненавижу их у людей. Она сама за себя решит. А теперь потрудитесь узнать ее мнение.
– Миссис Нивенс, вы хотите увидеть записи?
– спросил Стилтон.
– Да, доктор, - ответила Мэри.
– Очень.
Он явно удивился.
– З-э-э... как скажете. Вы будете смотреть их одна?
– Вместе с мужем. Вы и доктор Хазелхерст можете остаться, если хотите.
Они, разумеется, остались. В операционную принесли стопку кассет, каждая с наклейкой, где значились дата записи и возраст объекта. Чтобы просмотреть их все, нам потребовалось бы несколько часов, поэтому я сразу отложил в сторону те, что относились к жизни Мэри после 2051 года: они вряд ли могли помочь.
Первые кассеты относились к раннему детству. В начале каждой записи шло изображение объекта - Мэри. Она стонала, ворочалась и едва не задыхалась, как всегда случается с людьми, которых вынуждают возвращаться к неприятным и нежеланным воспоминаниям. И только после этого разворачивалась реконструкция событий - ее голосом и голосами других людей. Больше всего меня поразило лицо Мэри - я имею в виду, на стереоэкране. Мы увеличили изображение, так что оно придвинулось почти вплотную к нам, и могли следить за мельчайшими изменениями в выражении лица.
Сначала Мэри превратилась в маленькую девочку. Нет, черты лица остались прежними, взрослыми, но я знал, что вижу жену именно такой, какой она выглядела в детстве. Мне сразу подумалось, как хорошо будет, если у нас тоже родится девочка.
Затем выражение ее лица менялось - это начинали говорить другие люди, чьи слова сохранились у нее в памяти. Мы словно смотрели на невероятно талантливого актера, играющего подряд сразу несколько ролей.
Мэри воспринимала записи достаточно спокойно, только незаметно для других сунула свою руку в мою. Когда мы добрались до тех жутких кассет, где ее родители превратились в рабов титанцев, она сжала мои пальцы, но больше никак себя не выдала.