Повелители марионеток
Шрифт:
Я отложил в сторону кассеты с надписью "Период анабиотического сна", и мы перешли к следующей группе - от ее пробуждения до спасения на болотах.
Сразу стало ясно, что паразит оседлал ее, едва Мэри пришла в себя после анабиоза. Мертвое выражение лица - это титанец, которому незачем притворяться. Последние передачи из красной зоны были полны таких кадров. А скудность воспоминаний за этот период лишь подтверждала, что Мэри находилась во власти паразита.
Затем, совершенно неожиданно, паразит исчез, и она вновь стала маленькой девочкой, больной
– Чтоб я сдох, Пит! Здесь маленькая девчонка!
Еще один голос:
– Живая?
И снова первый:
– Не знаю.
Дальше на пленке шли воспоминания о Кайзервиле, ее выздоровление и много других голосов и мыслей.
– Я хотел предложить вам прокрутить еще одну запись из того же периода, сказал доктор Стилтон, вынимая кассету из проектора.
– Они все немного отличаются друг от друга, а период для нас ключевой.
– Почему, доктор?
– поинтересовалась Мэри.
– А? Нет, если не хотите, можем, конечно, не смотреть, но именно этот период мы сейчас исследуем. Нам нужно восстановить события и понять, что же случилось с паразитами, почему они умерли. Если мы сумеем узнать, что за болезнь убила титанца, который э-э-э... управлял вами, - убила титанца, но пощадила вас - тогда нам, возможно, удастся найти оружие против паразитов.
– А вы не знаете?
– удивленно спросила Мэри.
– Что? Нет еще, но узнаем. Человеческая память хранит на удивление подробные записи.
– Но я думала, вы уже знаете. Это "девятидневная лихорадка".
– Что?
– Хазелхерст выскочил из кресла.
– Вы разве не поняли по моему лицу? Это очень характерная деталь - я имею в виду "маску". Там, до... в смысле, в Кайзервиле мне случалось ухаживать за больными "девятидневной лихорадкой", потому что я уже переболела и у меня был иммунитет.
– Что вы на это скажете, доктор?
– спросил Стилтон.
– Вам приходилось видеть таких больных?
– Больных? Нет. Ко времени второй экспедиции уже появилась вакцина. Но я, разумеется, знаком с клиническими характеристиками.
– А можете вы сделать вывод на основе этих записей?
– Хм-м-м...
– Хазелхерст осторожничал.
– Я бы сказал, что увиденное совпадает с этой версией, но не доказывает ее.
– Какая еще версия?
– резко спросила Мэри.
– Я же сказала, что это "девятидневная лихорадка".
– Мы должны быть уверены на все сто процентов, - извиняющимся тоном произнес Стилтон.
– А какие еще доказательства вам нужны? У меня нет на этот счет никаких сомнений. Мне сказали, что, когда Пит и Фриско меня нашли, я была больна. А после я ухаживала за другими больными, но ни разу не заразилась. Я помню их лица перед смертью - точь-в-точь как мое на пленке. Любой, кто хоть однажды видел больного "девятидневной лихорадкой", ни с чем другим эту болезнь не спутает. Что еще вам нужно? Огненные письмена в небе?
За исключением одного раза я никогда не видел Мэри такой рассерженной и сказал про себя: "Так, джентльмены, полегче, а то она вам сейчас задаст!"
– Хорошо, я думаю, вы свою точку зрения доказали вполне убедительно. Но объясните, пожалуйста: мы считали, что у вас нет сознательных воспоминаний об этом периоде жизни, и моя проверка это подтвердила, а теперь вы говорите так, словно все помните.
– Да, теперь помню, - произнесла Мэри несколько озадаченно.
– И очень отчетливо. Я не думала об этом долгие годы.
– Кажется, я понимаю.
– Стилтон повернулся к Хазелхерсту.
– Ну, доктор? У вас есть культура "девятидневной лихорадки"? Ваши люди с ней уже работали?
Хазелхерст смотрел на нас такими глазами, будто его только что двинули по голове.
– Работали?! Нет, конечно! Это исключено! "Девятидневная лихорадка"... С таким же успехом мы можем применять полиомиелит или тиф. Все равно что заусенец рубить топором!
Я тронул Мэри за руку.
– Пойдем, дорогая. Кажется, мы уже испортили им все, что можно.
Она дрожала, и в глазах у нее стояли слезы. Я повел ее сразу в кают-компанию и применил свое лекарство - неразбавленное.
***
Позже я уложил Мэри вздремнуть, присел рядом, и дождался, когда она заснет. Затем отыскал отца в выделенном ему кабинете.
– Привет!
Он бросил на меня задумчивый взгляд.
– Я слышал, Элихью, ты нашел-таки "горшок с золотом".
– Пусть лучше будет "Сэм", - ответил я.
– Что ж, хорошо, Сэм. Победителей не судят. Однако горшок оказался до обидного мал. "Девятидневная лихорадка"... Не удивительно, что вся колония вымерла вместе с паразитами. Видимо, мы не сможем воспользоваться этим открытием. Нельзя рассчитывать на то, что все обладают столь же неукротимой волей к жизни, как Мэри.
Я все понимал. При "девятидневной лихорадке" смертность среди невакцинированных землян составляет девяносто восемь с лишним процентов. Среди вакцинированных - ноль, но к нашей ситуации это не относилось. Нам нужна была болезнь, от которой помирали бы паразиты, а не люди.
– Видимо, это и не имеет значения, - заметил я.
– Месяца через полтора в долине Миссисипи наверняка начнется эпидемия тифа или чумы - может быть, и то, и другое сразу.
– Если только паразиты не извлекут урок из положения в Азии и не введут жесткие санитарные меры, - ответил Старик.
Эта мысль настолько меня поразила, что я едва не пропустил мимо ушей его следующую фразу:
– Однако, Сэм, придется тебе разработать план получше.
– Мне? Я всего лишь рядовой сотрудник Отдела.
– Был. Теперь ты его возглавляешь.
– Что за чертовщина? О чем ты говоришь? Я ничего не возглавляю, да и не хочу. У меня уже есть босс - ты.
– Босс - это человек, которому дано руководить. Звания и знаки отличия приходят позже. Как ты полагаешь, Олдфилд мог бы меня заменить?