Повелители теней
Шрифт:
— Могучий Хегрун! — воскликнул шаман, кидаясь к ногам повелителя дикарей. — Мы твои слуги, приказывай!
«Хегрун? — Джилли почувствовал, как его сковывает страх. — Что это за магия?»
Человек, которого именовали Хегруном, не обратил внимания на приветственные крики, он отошел от распростертого на земле шамана и двинулся прямо к Таврику, который так и стоял со связанными за спиной руками. Юный наследник слегка вздрогнул, когда могучий вождь склонился над ним, пристально вглядываясь в его черты, его зеленая аура коснулась волос и лица Таврика.
— Я чую его в тебе, — сказал Хегрун. — У вас
Атрок вскинул голову:
— Каждому свое, господин.
Новоиспеченный Хегрун засопел:
— Ты совсем не изменился. Даже когда ты говоришь мало, это все равно слишком много. — Он посмотрел на шамана. — Привяжите мальчишку к дереву и поджигайте и дайте мне копье. Посмотрим, так ли хорошо он горит, как его отец.
Раздались вопли восторга и ненависти, толпа могонцев разбрелась по группкам, собирая хворост и рубя дрова. Сопротивляющегося Таврика потащили к тощему деревцу, Джилли громко выругался, за что тут же получил по зубам от одного из охранников. Атрок наблюдал за всем происходящим с ледяным спокойствием.
Потом Джилли увидел, как мучители Таврика рухнули на землю, из их шей торчали оперения стрел. В воздухе просвистели еще стрелы, раздались болезненные крики, несколько факельщиков упали, факелы погасли и задымили. Хегрун и его шаманы выкрикивали приказы в темноте, у себя за спиной Джилли услышал свист стрелы, вонзающейся в плоть, и увидел, как упали его стражи. Он тут же вскочил на ноги и помчался к Таврику, но тут из ночного неба начали падать огни. Воины в панике бросились прочь из руин, отвязывая лошадей и гоня их в ночь. Но не многие из них сумели домчаться до края хребта.
Пока Джилли бежал к Таврику, уворачиваясь от огней (это оказались пучки травы, пропитанные маслом), он краем глаза успел заметить Ясгура-Хегруна, несущегося на Таврика с копьем в руке. Рядом с мальчиком стояли два человека с мечами, они разрезали веревки. Как только его освободили, он, к ужасу Джилли, прыгнул вперед и пошел на могучего могонца грудью. Он ловко отбил копье и ударил Хегруна по лицу металлической рукой, свалив его на землю.
Хегрун, хоть и лишился копья, не собирался сдаваться, он пнул Таврика ногами так, что тот упал рядом с ним. Пока тот барахтался в пыли, Хегрун поднялся на ноги и захохотал.
Джилли изо всех сил спешил к бывшему вождю. «Я до тебя доберусь, — мрачно думал он. — Еще несколько шагов…»
Два события произошли одновременно. Из темноты вынырнул огромный черный силуэт, всадник с конем, понял Джилли. Он успел заметить, как всадник двинул коня на Хегруна, прежде чем страшная тяжесть придавила его к земле.
— Я же говорил, что мы ценим твое общество, — донесся до его ушей знакомый голос, пока он пытался очистить лицо от грязи. Ему показалось, что он заметил, как всадник сажает Таврика на коня. Потом последовал удар по голове, и больше он ничего не видел.
На топком берегу реки Бернак стоял рядом с дымящейся ямкой, а Истрегул вглядывался в ночь. Все они видели драму, разыгравшуюся на вершине хребта у Беш-Дарока, трое Повелителей Теней ушли, а Бернаку было интересно, что станет делать Истрегул теперь.
— Парню
— Ты все узнаешь позже! — резко оборвал его Истрегул.
Бернак стиснул зубы, сдерживая гнев, направляя его в нужное русло, заставляя работать на себя.
— Какая жалость, что твои Слуги сваляли такого дурака и позволили ему ускользнуть. Надеюсь, остальные не такие… рассеянные.
Черный Жрец обернулся, от него волнами исходила ненависть.
— При жизни Хегрун был обычным человеком, что и сказалось. К тому же, что может сделать мальчишка, кроме как вернуться в город, который окажется в наших руках еще до рассвета.
— Так обещали тебе Слуги, — возразил Бернак. — Как ты можешь быть таким уверенным?
— Я продумал каждую деталь, каждое звено в цепи. Все сработает. — Он указал на Бернака рукой. — Не испытывай мое терпение. Я не терплю насмешек.
Истрегул развернулся и пошел к своей лошади, сопровождаемый несколькими Слугами, двое из которых тащили ослабевшего, безжизненного шамана. Бернак позволил себе улыбнуться. Он наблюдал, как все они работали с Истрегулом, рыли коническую яму, чертили какие-то узоры, потом стояли, вглядываясь в изумрудное сияние, поднимающееся вверх, вдыхали пар, исходящий из самого сердца магии. Потом заставили жаждущих мести духов подняться в виде зеленых искр и поместили их в рот одурманенного шамана.
Все это Бернак наблюдал, понимая неведомым ему чувством, что именно происходит, что означает каждый шаг процедуры, как все соединяется между собой и как это будет работать. Старый шаман был привязан к двоим из свиты Истрегула: один служил для входа, другой для выхода. Ему вспомнились слова, когда-то произнесенные Обаксом, что Слуги — скульпторы человеческих душ, они могут обработать человека как мрамор, вытачивая, отсекая, полируя, даже склеивая рассыпавшиеся обломки.
Теперь, когда Бернак осторожно пробирался по грязи к своей лошади, слова Сокрытого о том, что за Жрецом необходимо присматривать, показались ему особенно справедливыми. Бернак уже знал, кто из вождей кланов принадлежит Черному Жрецу и кто готов пойти за ним, но он ничего не знал об отношениях Жреца со Слугами. Все ли Слуги его союзники или только некоторые?
Сидя в седле с намотанными на руку поводьями, он прислушивался к словам песни, которую где-то впереди пели всадники. Слова были простыми и прекрасно укладывались в ритм скачки. Он улыбнулся и посмотрел через плечо на своих гвардейцев:
— Передайте всем, мы выступаем. Им будет потом о чем петь!
ГЛАВА 28
Рваная плоть, боль и безумие —
Частые гости его подземелий.
В холоде, темноте, в оковах, Сувьель отчаялась. Холод этот был тяжелым и всепроникающим холодом каменных стен, никогда не видевших света; она находилась в клетке, вертикально поставленном гробу без верха, к которому она была прикована. Сувьель хотела бы поплакать, но ее глаза были пусты и сухи. Она закричала бы, но наложенное на нее заклятие заперло ее голос на замок. Единственной преградой между давящим на нее отчаянием и ею самой был щит ее разума.