Повелительница драконов
Шрифт:
Ветер на мгновение изменил направление и донес до Талли глухое ворчание гиппоцератов и их резкий запах хищников. Она задумчиво повернула голову и поглядела на чудищ. Они стояли, ослепшие и напуганные, тесно прижавшись друг к другу, на другом конце ложбины, между дюн, но даже сейчас, различимые в ночи лишь как громадные черные тени, они по-прежнему казались могучими и устрашающими.
Открывшийся вид на короткое время вернул Талли к реальности. Она снова полностью осознала, где находилась: в одном из самых суровых и, пожалуй, смертельно опасных мест на свете. По существу, это была абсолютная пустота, и именно поэтому здесь было так опасно. За исключением небольшой армии,
Она снова посмотрела в северном направлении, и снова перед ее внутренним взором предстала башня. От страха и ненависти она казалась Талли больше и мрачнее, чем была на самом деле. Правда, единственное, что она считала реальным, — насколько вообще о том, что касалось этой башни, можно было говорить как о чем-то реальном, — так это свои шансы остаться в живых. Год назад Талли едва не убили, когда она попыталась приблизиться к башне. И если и было что-то известно об этой проклятой развалине в центре Гехрана, так только то, что каждый шаг по направлению к ней был вдвое опаснее предыдущего.
Нет, теперь ей нужна была только победа. На этот раз должно было получиться, или все, чего она достигла за последние десять лет, окажется напрасным. Да, тогда она потерпела самое тяжелое поражение, но она чувствовала, что в ее власти превратить его в свою величайшую победу. Ключ к ней лежал перед Талли — только руку протяни. До сих пор ей просто не удавалось его поднять.
На этот раз должно получиться. Она чувствовала, что судьба не даст ей другого шанса.
Долгое время Талли неподвижно сидела на гребне холма и смотрела на север, прежде чем встать и вернуться к Хрхону и Эсск. Ваги поставили ее палатку и вокруг насыпали невысокую стену из песка, чтобы сдерживать песчаных пауков и когтеящериц, которые могли слишком близко подойти к лагерю во время своих ночных разбойничьих набегов. Рядом горел костер, над ним вращался вертел. От запаха жареного мяса у Талли потекли слюнки. Она была голодна и лишь сейчас почувствовала, насколькоголодна. В течение дня из-за жары есть было почти невозможно, но сейчас ее тело очень настойчиво заявило о своих потребностях.
Она села у костра, отпила глоток тепловатой воды из фляжки, которую ей протянула Эсск, и вынула из-за пояса нож. Это было единственное оружие, которое носила при себе Талли, и даже оно служило больше для красоты. Она использовала его лишь для того, чтобы резать жареноемясо, а не живое. Против опасности, с которой не справятся Хрхон и Эсск, оружие ей не поможет.
Она поела, попила плохой на вкус воды, взятой из заиленного источника, мимо которого они проезжали два дня назад, и тщательно прикрепила опорожненную фляжку к седельным ремням. Запасы воды были почти исчерпаны, но возле башни бил источник, и небольшого количества оставшейся воды все же должно было хватить на остаток пути.
Талли еще немного посидела у костра, глядя на полыхающее пламя. Потом она залезла в палатку и растянулась на ложе из меха и одеял, которое ваги приготовили для нее. Но еще долго она лежала в темноте с открытыми глазами, прежде чем к ней наконец пришел сон…
— 2 —
Ей приснился кошмар, хотя потом она не могла вспомнить, что жеей снилось; но сон был очень реалистичным, и, даже когда Талли проснулась, ей казалось, что ее все еще приводит в ужас вид темных отвратительных существ, которые короткими резкими движениями ползли к ней на бесчисленных лапах. Затем видение исчезло, но остался явственный налет ужаса, поднимавшийся из глубин ее души. Она обливалась потом. Ее сердце колотилось так быстро, что было больно, и она дрожала всем телом.
Снаружи послышались тяжелые шаги. Полог перед входом сначала был откинут в сторону, а потом распахнут, и между брезентовыми полотнищами палатки показалось невыразительное черепашье лицо Эсск.
— Ййя сслышшала, ккак вы криччали, госспожа, — шепеляво сказала она. — Ччто сслуччилоссь?
Талли мгновение смущенно смотрела на вагу. Потом быстро кивнула головой.
— Ничего, — недовольно сказала она. — Просто… плохой сон, больше ничего. Можешь идти.
Вага молчала, но ее взгляд недоверчиво скользил по полу палатки. Ее могучие лапы были полураскрыты, как будто она искала, что можно схватить и размозжить.
— Все хорошо, — повторила Талли теперь немного резче. — Иди!
Эсск быстро удалилась, и Талли облегченно вздохнула. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не дрожать и не показать своего испуга. Она не могла позволить себе проявить слабость. Перед вагами — ни в коем случае.
На этот раз сон был хуже, чем обычно. И прежде всего, он снился ей раньше. Как и в первый, так и во второй раз она знала, что видит сон, но это было иначе, чем когда они были ближе к башне, и воспоминания перемешались с реальностью. И все же — сейчас былохуже. Ее воспоминания становились тем яснее, чем больше проходило времени. Что-то в ней ныло и освобождало воспоминание о давно забытом быстрее, чем его могло стереть время.
Талли сжала кулаки, напрягла каждую мышцу до предела и сделала пару глубоких вдохов и выдохов, потом закрыла глаза и настороженно прислушалась к себе. Но не было ничего. Ничего, кроме быстро блекнувшего воспоминания о сне и серой тени ужаса, который, как медленный яд, угнездился в ее душе.
Солнце поднялось на ладонь над горизонтом, когда Талли вышла из палатки. Несмотря на ранний час, уже было душно и жарко, ветер беспрерывно сыпал на лагерь град крошечных красно-коричневых колких песчинок.
Талли, опустив голову, подбежала к своей лошади, нашарила в поклаже защитную маску и быстро натянула ее. Дышать через мелкоячеистую, но плотную ткань стало еще труднее. Небо на западе приобрело тускло-желтую болезненную окраску, и ветер вместе с песком приносил еще какой-то запах. Его нельзя было описать, потому что он не соответствовал ничему, что существовало на свете, — это была смесь сгоревшей земли и горячего воздуха, и что-то еще. Всякий, кто его однажды ощутил, больше его не забывал.
Приближалась песчаная буря. Причем она была уже рядом.
Талли на мгновение прищурилась на небо и затем взбежала на гребень дюны, который еще прошлым вечером она использовала как наблюдательный пункт. Сейчас, при ясном свете утра, башня была видна отчетливо: меньше чем за три мили от Талли черный зазубренный гигантский палец выдавался высоко в небо, как указатель обгрызенных солнечных часов. Казалось, что воздух у основания башни кипит, так что ее нижняя треть ясно не была видна даже сейчас, и еще казалось, что башня постоянно колеблется, будто скрытая невидимым водопадом. Но то была не вода. И не жара, от которой дрожал воздух.