Повелительница леса
Шрифт:
Кляп по-прежнему был у меня во рту, хотя мне отчаянно хотелось задать всего один вопрос. Один, но такой важный. Увидев страх на моем лице, Маркус улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, насколько ядовит вороний глаз[1]? Ну, конечно же, знаешь. Ты же достойная дочь травницы. Положить несколько ягод в блюдо с черникой не составило большого труда.
Я припомнила, как моя мама любила чернику. И у нас в доме всегда стояло большое блюдо, наполненное синевато-черными ягодами. Их приносил Генри, возвращаясь с очередной охоты.
Задохнувшись
Маркус тихо засмеялся.
— А Генри был настолько опечален разлукой с дорогой Мириам, что даже не заметил другой вкус вина. Несколько капель красавки[2], - помнишь тот пузырек из темного стекла в запасах твоей матушки? — и мы остались круглыми сиротками, ищущими утешения друг в друге. Как видишь, я не так глуп, как вы с мамочкой себе воображали.
По моему лицу полились слезы. Ощущение было такое, что внутри сжалась огромная когтистая лапа, из-за которой я не могу вздохнуть.
Детина вернулся, коротко бросив:
— Берем.
Он отсчитал Маркусу несколько монет.
— Прощай, возлюбленная сестра. Какая жалость, что все так закончилось.
От безостановочно катящихся слез я почти ничего не видела и не слышала. Детина подхватил меня и, словно тряпичную куклу, поволок в хижину. От потрясения сил сопротивляться не было. Да и зачем?
В конце темного коридора обнаружилась камера, забранная толстой решеткой. Детина позаботился снять с меня веревку, перед тем как втолкнуть внутрь камеры. Решетка лязгнула, закрываясь. Трясущимися руками я вытащила кляп, выплюнув несколько ниток, и приказала себе успокоиться, проглотив истерические всхлипывания. Я должна выбраться отсюда и отомстить Маркусу. Он не будет безнаказанно разгуливать на свободе, пока моя мама и Генри из глаз снова закапали слезы. Я быстро их стерла. Хватит! Сейчас главное — понять, где я оказалась.
Я прошла вглубь камеры, растирая затекшие запястья и осматриваясь. Куда лесные боги занесли меня на этот раз? Камера небольшая, но чистая и сухая. Земляной пол, в углу ночной горшок, несколько маленьких окошек под потолком пропускают достаточно свежего воздуха и света.
На деревянной лавке, тянущейся из одного конца комнаты в другой, рядком сидели три женщины.
— Это что, шабаш ведьм? Вы тоже колдуньи? — спросила я, переводя взгляд с одного изможденного лица на другое. Я была полна самых невероятных предположений.
— Смотрите, еще одна возомнила себя важной птицей, — насмешливо прошамкала сидевшая в углу седая старуха.
— Колдунья? Ага, сейчас наколдую себе сиськи побольше и сразу пойду в королевы! — зашлась смехом другая, молодая, но с несколькими выбитыми зубами.
— Постыдитесь и вспомните, когда вас впервые продали! — укорила их третья, со щедро обсыпанным веснушками лицом, и, повернувшись ко мне, с жалостью сказала: — Ты теперь рабыня, глупая.
— Раздери меня енот, — прошептала я, отчаянно желая именно этого.
[1] Ядовитое растение, его ягоды по внешнему виду очень похожи на чернику.
[2] То же, что белладонна — ядовитое растение.
Глава 15
Крытая повозка тряслась по неровной проселочной дороге. Нас подбрасывало внутри, как игральные кости в стакане.
— Так мы все себе отобьем быстрее, чем попадем к новому хозяину, — ворчала старуха Ида, потирая спину.
— Все не так уж и плохо. Нас могли бы продать в бордель, как Карин, — округлив глаза, прошептала веснушчатая Марна.
— Это меня-то в бордель? — зашлась Ида кудахтающим смехом. — Чтоб назойливых мужиков отпугивать? Тем более ты видела Марну, девка годилась только на то, чтобы моряков развлекать. Где, думаешь, она зубов лишилась?
— Не знаю, — пожала худенькими плечами девушка.
— Так она на корабле работала. Корабль причалил, она и сбежала, думала, лучшую жизнь вкусить. А потом поняла, что на корабле не так и плохо было — тепло, миска еды обеспечена, да и моряки одни и те же ходят. Ну подумаешь, иногда руки распускают. А покажи мне идеального мужика! Так что девке одна дорога была — в дом терпимости. Каждый должен делать то, что умеет. Ульвар хоть и порядочная тварь, но продаст нас туда, где мы будем нужны. Я вот умею стряпать, ты, Марна, из волос можешь чего-то там накрутить, а значит и ты, и я можем рассчитывать на теплое местечко. Вон только новенькая у нас темная лошадка, молчит всю дорогу. Кто тебя продал-то, шальная?
Эту кличку я получила за то, что попыталась сбежать на первом же привале. Когда детина-охранник, его звали Снор, повел нас в небольшой лесок у обочины, чтобы мы могли справить нужду, я, подождав, пока он отвлечется, рванула напролом через кусты. Я бежала и размахивала руками, надеясь на свою силу. Ну, давайте же, деревья, трава, цветы, хоть что-нибудь! Но чуда не происходило. Прав был Лаирасул — если уж у него, эльфийского наследника, сила в мире смертных молчала, куда уж было мне, полукровке, соваться. Далеко убежать я не успела — Снор поймал меня через пару минут и, намотав косу на кулак (обрежу ее, видят лесные боги!), потащил обратно.
У повозки стоял Ульвар и перепуганные Ида и Марна. Снор отпустил меня, подтолкнув в спину.
— Если ты убежишь в первый раз, то виноват я, потому что плохо следил за тобой, но если ты убежишь во второй раз, то виновата ты, поэтому получишь двадцать ударов розгой по пяткам, — поглаживая усы одной рукой, а большой палец другой засунув за пояс, беззлобно сказал Ульвар. Он был невысокий и тощий, словно березовый прут. Но плутоватые бегающие глазки выдавали опытного дельца.
— А почему по пяткам? — с интересом спросила я.