Поверить в чудо 2
Шрифт:
Комната, которую пациенты и персонал называли приемной, располагалась в конце длинного коридора травматологического отделения и служила местом, где больные, которые могли самостоятельно передвигаться, встречались со своими посетителями. Поэтому в приемной постоянно сидел кто-то из пациентов, жуя очередной обед или полдник, принесенный родственником или знакомым, слышалось звяканье бутылок, банок и термосов, стук ложек по мискам и тому подобное. И все эти звуки ненавязчиво перемешивались с журчанием разговоров на тему здоровья, местных сплетен и, конечно же, политики.
Но сегодня разговоры почему-то происходили особенно тихо, потому что женщин, сидевших в
И только, когда в дверях приемной появилась Ольга, женщины облегченно вздохнули - этой девушке они могли разрешить и не такого красавца. И дело было не в том, что Ольга Коляда и сама была красивой девушкой, просто она давно уже стала штатным ангелом-хранителем отделения, ведь в травматологии лежат долго и поэтому есть время оценить умение персонала и его истинное отношение к пациентам. А когда дежурила Ольга (она не разрешала называть себя фамильярно-ласкательными Оленька или Олечка), смена всегда проходила безупречно. Девушка четко выполняла предписания врачей, ее руки были легкими "на уколы", она знала, кому действительно нездоровится, и быстро звала на помощь дежурного по отделению. Удивительно, но даже самые тяжелые пациенты, прикованные к постелям сложными переломами или лежащие на вытяжке, почему-то в ее смену чувствовали себя лучше, чем в любой другой день.
Но и это было не главное.
Среди больных об Ольге, с первого дня ее появления в травме, стали кружить слухи, сначала личного характера ( Она хоть и красивая, но строгая, за ней так просто не поухаживаешь), а потом и просто странные (На ее смене никогда ничего плохого не случается. Ее не обманешь. Она всегда знает, где и как сильно у тебя болит). Но больше всего больные ждали, когда наступит поздний вечер и в отделении выключат свет, потому что в это время начиналось главное таинство - ангел-хранитель готовил свою паству ко сну. Ольга по очереди посещала палаты, где каждому больному делала легкий массаж, благодаря чему у них как-то сразу уходили сильные боли, под слоем гипса переставали чесаться отеки, улыбка девушки успокаивала, а последние прикосновения её пальцев к вискам пациентов несли приятные и легкие сны.
Но самое интересное, что этот вечерний ритуал, хотя и обсуждался больными между собой, держался в строжайшей тайне от другого медперсонала отделения. Пациенты почему-то были уверены - от слухов и сплетен пострадают, в первую очередь, они сами, вот и делились секретом лишь с родней и близкими друзьями, приходившими в больницу.
Стоя в дверях приемной, Ольга кожей почувствовала напряжение, заполнившее комнату. К ней вопросительными взглядами прикипели глаза посетителей, но девушка не успела ни с кем из них поздороваться, потому что сразу обратила внимание на красивого бледного мужчину, который рассматривал её, как величайшую драгоценность в своей жизни. Но вот незнакомецрешительно сделал шаг вперед и хрипло проговорил:
– Мое имя - Витольд Варгас и я...
–
– Да, Оля, я твой отец.
– Но как?.. Откуда?
– Твоя мама написала письмо ...наконец-то.
– Понимаю.
Все вокруг замерли, чутко прислушиваясь к такому невероятному диалогу. Неужели это действительно отец Ольги? И почему они разговаривают, словно незнакомцы? Действительно видятся впервые?
– Ольга, - вдруг прорезался сбоку чей-то голос, - а вы и в самом деле похожи... гм... на своего папу.
– Ага, - дружно поддержали это выступление присутствующие, спеша поделиться впечатлениями со своей любимицей, - у вас невероятное сходство... будто одно лицо. Вот только цвет волос отличается.
Голоса, раздававшиеся вокруг, медленно стихли, потому что дочь с отцом молчали, пристально всматриваясь друг в друга, и вскоре в приемной повисла такая тишина, что слышно былолишь далекое гудение лифтов за стеной. Но вдруг у Ольги из глаз брызнули слезы, и она с тихим криком упала в отцовские объятия. И сразу всех, как говорится, отпустило - будто щелкнул какой-то волшебный тумблер - и снова ритмично запульсировала кровь в жилах, застучало сердце, и многочисленная толпа, которая незаметно для Ольги, набилась в приемную, облегченно вздохнула. Мужчины начали немного растерянно отворачиваться, а женщины, не таясь, сладко плакали, будто увидели счастливый конец любимого сериала, и только "виновники" - отец и дочь - продолжали обниматься посреди комнаты, будто боялись, что сказка вдруг закончится.
Наконец Витольд легко отодвинул от себя Ольгу и заглянул ей под густую черную челку.
– Нам нужно поговорить, - он бросил взгляд вокруг, и усмехнулся, - желательно, в другом месте.
– Да, - кивнула головой девушка.
– Тебе еще долго дежурить?
– До восьми утра... А сколько вы пробудете в Киеве?
– Два дня.
– Уже где-то остановились?
– Нет, я сразу поехал к тебе. Дверь никто не открывал, но
потом от соседей квартиры вышел симпатичный пожилой господин и сказал, что ты на дежурстве.
– Это, верно, Иван Федорович, - улыбнулась Ольга, - мы с ним дружим.
– Он тоже так сказал, и объяснил, как найти больницу. Кстати, моя сумка с вещами осталась у него, он любезно предложил свою помощь.
– Вот и прекрасно, - Ольга отступила от отца.
– Подождите меня немного, - она взглянула вокруг и, увидев повсюду заинтересованные лица, добавила, - только не здесь, лучше на улице увхода. Я скоро выйду.
Когда за Ольгой и ее отцом закрылась дверь, в приемной сразу вспыхнуло оживленное обсуждение свежей новости. Вскоре народ пришёл к выводу, что у такой девушки, как Ольга Коляда, отцом мог быть исключительно красавец-мужчина, а то, что он оказался иностранцем (ведь все почувствовали заметный акцент в его речи), придавало истории еще большей таинственности и настоящего романтизма.
Витольд ждал дочь, перебирая в уме их первую встречу, и тихо вздыхал. Ольга растрогала его: ее прекрасное лицо сияло нежностью и непостижимой тайной, черно-синие волосы пахлилуговыми цветами, а осанка и гордо поднятая голова напомнили мать.
"Она - моя!
– от этой мысли в груди мужчины потеплело.
– Ольга сразу поняла, кто я, и не отвернулась с укором или ненавистью, наоборот, ее объятия были такими родными. ...Ну что же, хоть Зоя и лишила меня ребенка, но зато не сделала из него врага, и уже за это я ей буду благодарен. Но то, что все эти годы я не знал о дочери, обидно, очень обидно".