Повесть Льва: Вокруг Мира в Спандексе.
Шрифт:
Я помню как много раз
Когда мы были наедине с самими собой
Мы помогали друг другу преодолеть трудности
Так как были чужаками в чужой стране
Я безумно благодарен
Что однажды
Мы
Как могут сказать только истинные братья
Потому, что несмотря на то что ты ушел
В место, которое мы когда-нибудь увидим
Мы всегда делили уважение, любовь, восхищение и
радость
И ты всегда будешь со мной
Крис Джерико, Львиное Сердце
Мексико-Сити
День Благодарения, 1994
Смерть Арта по-прежнему покрыта мраком. Существовало множество версий о причинах случившегося, но у меня есть своя. Арт принимал тонны таблеток каждый день. Мне кажется, его тело просто не выдержало такой нагрузки. Организм не понимал когда надо бодроствовать, а когда спать, и, в конце концов, просто решил отключиться.
Закончив писать реквием Арту, я вернулся в комнату, чтобы немного убраться. Я не знал, что нужно искать, но прекрасно понимал - его смерть станет большим событием, и не хотел, чтобы после полицейских обысков его семья страдала еще больше. Прятать ему было особо нечего, но я убрал то, что как мне казалось должно быть убрано, не нарушая уважения к моему другу и его семье. Я еще раз оглядел комнату и уже собирался выключить свет и уйти, как вдруг заметил фотографию, висевшую на стене. Это была фотка с Артом, стоящим в полном обмундировании, с классическим взглядом змея-искусителя, сделанная год назад на рождественской вечеринке. Я не имел права снимать ее и забирать себе, но я это сделал. Это было тем, что помогло мне хранить светлую память о брате.
Ноябрь 1994. Я забрал эту фотографию из комнаты Арта в вечер его смерти. Каждый раз, глядя на неё я мысленно возвращаюсь в тот момент, когда узнал страшную новость от Меджика.
Через пару недель после смерти Арта, курс мексиканского песо упал. В мгновение ока я начал зарабатывать лишь треть обычного, а цена 1000 песо упала с 340 до 125 баксов за один день. Однако это не было большой проблемой, потому что после смерти Арта я не получал от реслинга в Мексике никакого удовольствия. Всё круто изменилось, и было слишком больно оставаться в Плазе со всем, что напоминало об Арте. Всевышний намекал, что пора двигаться дальше, и не было никакого совпадения в том, что через несколько дней, мне сделали предложение из места, идеального для продолжения моего путешествия.
Глава 21: Треугольник Разврата
Не смотря на то, что я был мейн-ивентером по всей Мексике, сердцеедом, участником матча года, чемпионом, прекрасным 24 летним парнем, мне всё равно казалось - я ещё не готов к Северной Америке. Я считал, что у меня было мало опыта для работы в Ню Йорке (WWF, на реслерском сленге), но и в Мексике оставаться не хотелось.
И снова я достиг "потолка" как реслер и устал жить в, как ни крути, стране третьего мира. Я получил всё, что мог от луча либре, и собирался поработать где-то в другом месте. Поскольку Япония на горизонте не маячила, я начал задумываться о Европе. Стиль там основывался больше на технике (то, что мне нужно было улучшить) и меньше на масках и ярких яйце-сжимательных костюмах. Ленс сделал себе имя, работая в Германии и Австрии, с тем же промоушеном где работал Крис Бенуа годами ранее. Я уважал обоих, поэтому начал узнавать, что и как.
В Плазе я встретил ещё одного американского реслера по имени Соломон Гранди, который провёл предыдущую осень, работая в Гамбурге. Я попросил у него адрес промоутера. Если изначально Beatles стали популярными в Гамбурге, чем я хуже? Соломон дал мне адрес и на следующий день я написал промоутеру Рене Ласартессе письмо... архаично!
Несколько недель спустя я получил ответ. Он объяснил, что его промоушен проводит турнир на одной и той же арене по шесть вечеров подряд на протяжении шести недель. Я послал ему свою вкусную фотографию в одних порванных джинсах и по его словам, его дочь влюбилась в картинку и настояла на моём приезде.
Январь 1993. В эту фотографию влюбилась дочь Ласартессе, что помогло мне попасть в Германию. Я носил эти джинсы в 20 градусный мороз в Калгари. Обморожение - маленькая цена за крутой внешний вид.
К удивлению, меня вот так вот просто взяли. Но, пожалуй, мне не стоило недооценивать своё сексарио. Я узнал насчёт гарантий, рабочей визы, гостинцы, билета на самолёт. Оказалось, не будет ни визы, ни билетов, зато Рене заплатит мне по 150 немецких марок за каждое шоу. Ещё он обещал подобрать меня возле аэропорта и забронировать место в отеле, вместе со всеми остальными. Далеко не лучшее предложение, но я мечтал попасть в Европу и решил ехать в ущерб зарплате. Больше меня манила мысль - работать каждый вечер в одном и том же месте, перед теми же людьми. В таком случае, халявить никак не получиться. Каждый день я должен буду придумывать что-то новое. Отличный способ держать свои навыки в духовном и физическом тонусе... прямо как в гимнастике Пилатес.
В Германии реслинг называется Кетч. Это сокращение от "поймай-как-только-можешь-словить" стиля реслинга, что, впрочем, бессмысленно. Как и гезундхайт, тоже немецкое слово.
Итак, я купил билет и прилетел в Гамбург, в предвкушении добавления ещё одной страны в расширяющийся список мест, где развивалась моя карьера. Я сошёл с самолёта, окинул взором аэропорт в поисках таможни и к своему удивлению не нашёл её. Я мог привезти две хоккейные сумки, битком забитые чистейшим кокаином из Денвера и никто бы даже не узнал.
У меня как раз были две хоккейные сумки, но, к сожалению, они были наполнены одеждой, не кокаином. Тур длился шесть недель, и я собрался соответственно. Я привёз ровно три недели одежды... двадцать одну пару носков, двадцать одну пару трусов и так далее, в общем, стираться мне пришлось бы только раз. Гениально, да? Ещё я захватил кучу кассет (помните такие?) и магнитофон в лучших традициях гетто, с четырьмя динамиками. Ничего не смогло бы разлучить меня с рок-н-роллом все шесть недель.