Повесть на асфальте
Шрифт:
– Я вас не обзывал! – крикнул мне вслед таксист из машины.
Честно говоря, одно время, когда мне было лет двадцать пять – двадцать семь, слово «стерва» звучало для меня как комплимент.
В моем представлении оно включало в себя множество лестных для меня характеристик и означало примерно следующее «эта девушка знает, чего хочет и, будьте уверены, она умеет постоять за себя».
А потом я стала воспринимать его как что-то вроде «прекрасно выглядишь» или «классные туфли».
Стерва
Мне кажется, на самом деле стервы по призванию большая редкость.
Считается, ты или хозяйка жизни или жертва.
Я так попеременно чувствую и то, и другое, а иногда и то, и другое одновременно.
Сейчас я предлагаю сделать небольшое лирическое отступление. Оно о стервах.
Стервы, как и не стервы, все очень разные. Есть беспринципные, а есть, как я, благородные. В этом я похожа на кобру – первой никогда не нападаю и даже принимаю угрожающую стойку прежде, чем напасть.
Не приняли сигнал во внимание – что ж, сожалею, я предупреждала.
Следующий раз, если, конечно, останетесь живы, будьте внимательны с кобрами и вообще старайтесь не наступать на хвост никому.
Вообще, конечно, странно называть живую женщину «стерва», потому что «стерва» означает как раз-таки «мертвая».
Женщина, в которой что-то омертвело.
На следующее утро, не смотря на то, что я, конечно же, снова опаздывала, вызывать такси я не стала, сама не знаю, почему. По пути на остановке я придумывала, что и как я скажу начальнику, если вдруг он вздумает упрекать меня за опоздание. Что-что, а поставить на место я умею, так что у обидчиков надолго пропадает всякое желание обижать и меня (это примерно то же самое, что ударить голой рукой дикобраза), и других заодно.
… И вот тогда в маршрутке я встретила его.
Не спрашивайте меня, кто он, я не знаю ответ на этот вопрос, а мои предположения столь же очевидны, сколь и безумны, так что я лучше помолчу.
Не знаю, откуда он появился в маршрутке – сел со мной на остановке и занял боковое сидение сзади меня или вошел в салон еще раньше. В общем, он вдруг переместился, как конь на шахматной доске, буквой Г и оказался аккурат рядом со мной, смотревшей в окно и думавшей и несправедливости жизни и о скором возмездии.
– Ну что, выспалась? – наклонившись к самому моему уху, спросил он. – Выглядишь свежо.
Голос оказался не противным, но неуместно уместная фраза и то, как близко подсел ко мне незнакомый тип, чуть ли не вжавшись в меня, как если бы меня не было вовсе, сделали свое дело.
– Вам-то что! – презрительно посмотрела я на странного типа и грозно попросила. – И пересядьте, пожалуйста, обратно.
– Хорошо, – улыбнулся он беззлобно и белозубо.
– Спасибо огромное, –
– Ты скоро состаришься с таким характером, – посмотрел на меня с сожалением.
– А вы не беспокойтесь за меня, – повернулась я к нему.
Он вернулся на прежнюю клетку на воображаемой шахматной доске, но его рука, сплошь в наколках, каких-то тоже слишком аккуратных, небрежно свисала на МОЕ сиденье.
– И никто не дал вам право нарушать мои личные границы, – строго посмотрела я на руку.
– Это у вас личные границы, – вздохнул незнакомец. – У меня их нет, – последнее слово он почти что пропел.
– Это ваши проблемы, – я не могла уже остановиться. – Вы думаете, очень приятно, когда незнакомый мужик лапает тебя в маршрутке? Так приятно, что можно… блевануть!
На этом, собственно, мое красноречие иссякло, тем более, что мне никто не возражал.
На следующей, конечной, остановке я немного помедлила, прежде, чем направиться к выходу, опасаясь, что назойливый пассажир снова привяжется ко мне.
Но он вышел, не оглядываясь, и скрылся за киоском, как будто исчез. Походка у него была легкой, почти летящей.
Я запрыгнула в другую маршрутку, рядом с водителем, и смотрела, как асфальт убегал из-под колес. Километры, километры асфальта… Почему-то я вспомнила о Ларе.
Так странно. Я ведь давно забыла о ней. А теперь…
На работе мое опоздание никто не заметил. Включив компьютер, я подошла к окну.
Снежинки ложились на землю, как неровные белые буквы, складываясь во вселенский нескончаемый роман…
ЛАРА:
Здравствуйте. Меня зовут Лара, но взрослые часто называют меня Ларочка, потому что я ужасно милая. А это моя подружка, Линда, она красивее и старше меня, хотя я немного полнее и выше. Волосы у Линды короче, светлее и совершенно прямые. Мне тоже хочется такие, но у меня они почти до пояса, слегка волнистые и путаются в дождь, того часто встречающегося цвета, который называют скучным словом «шатен», вдобавок с рыжинкой на солнце.
Я очень рада и даже горда, что Линда выбрала в лучшие подружки меня. Хотя, возможно, просто потому, что мы соседки. Линда живёт как раз под нами.
Надо мной тоже живёт соседка – девочка из одного со мной класса – мы часто вместе ходим в школу, но не сказать, чтобы дружим. Она довольно часто ябедничает на меня моей маме – по делу, а чаще без дела, но эта книга не о ней, а о нас с Линдой.
Может быть, вы спросите, разве может быть книга написана на асфальте, ведь рано или поздно её смоет дождём? Я тоже прежде не слышала о таких. Её придумала Линда. Она вообще большая фантазёрка, как и я. Наверное, это и сдружило нас.