Повесть о двух кораблях
Шрифт:
Ираклий Тоидзе наклонил голову к продолговатой дверце топки. Смотрел в розовую, полную пляшущим пламенем глубину. Действительно, по стенке топки, из вертикальных, похожих на натянутые струны водогрейных трубок, сочилась тотчас превращающаяся в пар вода.
Тоидзе распрямился, шагнул к водонепроницаемой переборке, поднял тяжелую телефонную трубку.
— Вахтенный офицер? Командира корабля!
Высоко наверху, на мостике, Бубекин взял телефонную трубку.
— За командира старший помощник Бубекин.
—
Корабль взлетел на волне, на мгновение повис неподвижно, сразу рванулся вниз. Качка усиливалась. Мичман Куликов стоял возле Тоидзе, смотрел на его озабоченное лицо. Есть о чем волноваться! Перед такой операцией, когда «Громовому» в любой момент может понадобиться вся его мощь, выбывает из строя один из котлов, корабль может лишиться трети своей быстроты. Лопнули водогрейные трубки, стало быть — нужно начинать ремонт, вода размывает топку.
— Ваше решение? — спросил с мостика Бубекин.
— Будем глушить трубки на ходу, Фаддей Фомич.
— Делайте, — сказал Бубекин, — капитан-лейтенант приказал не снижать оборотов.
Тоидзе отошел от телефона. Легко сказать — глушить на ходу! Но это значит: нужно обследовать изнутри раскаленную топку, работать в горячем котле. Правда, на других кораблях делали такие вещи, но каждый раз об этом писали в газетах как о подвиге. Этим подвигам удивлялись моряки «Громового». И вот настало время самим сделать это, да еще при качке на свежей волне.
— Ну, мастера котельной, делаем ремонт на ходу? — спросил Тоидзе. — Мичман, вызывай добровольцев.
— Первый доброволец я, — отрывисто сказал мичман. — Такое дело, нужно не промахнуться, сразу заглушить худые трубки. А второго возьмем... Кто у нас здесь позорче?
Он окинул взглядом продолжавших работать кочегаров. Они работали размеренно и спокойно, как рабочие в цехе. Зайцев в ватнике, расстегнутом на груди, блестя карими глазами, подошел ближе всех.
— Меня возьмите, — сказал Никитин, положив руку на рычаг форсунки.
— Или хоть меня, — откликнулся Чириков, как всегда держась за штурвал регулировки питания котлов водой.
— Прошу как чести! — услышал Куликов взволнованный голос Зайцева.
— Говоришь, выдержишь, Зайцев? Там ведь, внутри, жарковато.
— И не такое выдержу, — сказал Зайцев с угрюмым задором.
— Ну, так не теряйте времени, дорогие. — Инженер-капитан-лейтенант направился к шахте. — Я в пост энергетики. Мичман, об исполнении тотчас доложите. — Есть тотчас доложить об исполнении, — так же просто сказал Куликов.
Кочегары взялись за тяжелые цепи. Пламя в топке погасло. Зайцев мельком глянул в ее медленно темнеющую глубину. Оттуда несло нестерпимым жаром, на кирпичной кладке желтыми язычками все еще вспыхивала нефть. Он
Он чувствовал, как все сильнее бьется сердце, как это биение отдается даже в кончиках пальцев.
— Вату и вазелин! — приказал мичман.
Из угла котельной принесли большую банку вазелина и пакеты с ватой. Зайцев протянул руку.
— Подожди, раньше батьки в воду не суйся, — резко сказал мичман.
— Так я же вызвался! — сказал Зайцев.
— Ты вызвался и жди, — пробормотал мичман. — Шланг сюда.
Зайцев подтащил шланг.
— Обливай меня, — скомандовал мичман. — Хорошенько ватник облей.
Пока на его ватник лилась водяная струя, мичман торопливо мазал лицо густым слоем вазелина. Прикрыл лицо слоем ваты, намочил в воде и низко надвинул шапку. Шагнул к топке. Из открытого лаза несло нестерпимым жаром.
— Подождать бы, товарищ мичман, — сказал один из кочегаров. — Еще задохнешься. Пусть остынет чуток.
— Чтобы кладку вконец размыло? — пробормотал мичман.
Он приблизил к отверстию прикрытое ватой лицо. И вдруг, как будто нырнул, весь сжавшись, исчез в отверстии топки.
Глубь топки он осветил фонариком. Все молчали, не сводя глаз с отверстия, где качался неяркий свет.
— Сварится еще, — невольно сказал Зайцев.
Но так же ловко и неожиданно, как исчез, мичман выскочил наружу. Он задыхался, по его лицу тек смешанный с вазелином пот. Казалось, он не мог надышаться воздухом котельной. Потом снял с лица пожелтевшую вату.
— Похоже, лопнули точно три трубки... Ну, а ты чего ждешь? Готовься пока.
У него снова перехватило дыхание.
— Теперь твоя очередь. Я наверху в котел полезу, буду сомнительные трубки водой заполнять, а ты докладывай: потекли или нет. Вот и все твое дело.
Вместе с котельными машинистами он взобрался по стремянкам на верхнюю площадку. Работали ключом и кувалдой, отвинчивали гайки коллектора. Отвинтили их, отскочили в сторону; облако пара вырвалось из-под отлетевшей крышки.
— Ну, а теперь к главному подошли! — крикнул Куликов. — Не зевать, ребята!
Корабль снова сильно тряхнуло. Мичману подали шланг. Внизу ждал Зайцев, дрожа в мокром ватнике, прикрыв ватой густо намазанное вазелином лицо.
— Начали! — крикнул Куликов и исчез в котле. И тотчас внизу полез в топку Зайцев.
Его охватило нестерпимым жаром, будто нырнул в кипяток. Густой пар поднимался от мокрого ватника. Сильно защипало веки, задернуло жаркой пленкой глаза. Зайцев хотел смахнуть пот, но рука в толстой асбестовой рукавице коснулась ватного слоя. Его стало тошнить, здесь сильнее чувствовалась качка, пахло горелой резиной, сквозь подошвы жег раскаленный под топки.