Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе
Шрифт:
— Не думаю, что они могли представить нас — таких далеких потомков. Возможно, более ранние поколения… и все это было так давно… В нашей стране есть сказка о Центре.
— О Центре?
Гриот решился принять участие в разговоре:
— Во многих странах существуют легенды и сказки о Центре. Мы расспрашиваем об этом всех беженцев, которые к нам приходят, и записываем их рассказы.
— В нашей сказке — это детская сказка — есть такой отрывок: «В месте, о котором не знают принцы, сокрыт тайник, известный только слугам Центра. Там, в тайнике, через прозрачные
— А то что? — спросил Гриот.
— Сейчас этого уже никто не знает, — ответил Али.
— Слуги, — сказал Данн. — Эти мерзкие старые клячи, которые были здесь, когда мы с Маарой… — Ее имя, казалось, заставило его на время позабыть о своих собеседниках. Он вперил взгляд в пространство, задышал тяжело.
Али и Гриот молча ждали. Данн вскоре опомнился и продолжал:
— Они знали обо всем. Они знали про тайник. — И тут он громко, зло расхохотался и сказал: — Чего ради, спрашивается, эти две грязные вороны хранили свои секреты?
— Вероятно, ради тебя, — предположил Гриот. — Если бы ты согласился поступить так, как хотели старые принц и принцесса, они бы тебе всё рассказали.
— А мы и без них обнаружили тайник — ты обнаружил его, Гриот. И нам с Маарой не пришлось танцевать под их дудку. — И Данн снова замолк, вперив в пространство неподвижный взгляд, однако на этот раз дышал он ровно, а на лице застыло холодное выражение.
Гриот смотрел на руки Данна, лежащие на столе. Они то сжимались в кулаки, то разжимались. Длинные, тонкие пальцы подрагивали. Данн заметил это и плотно сцепил руки.
И Али сидел со сложенными вместе ладонями. Казалось, что его небольшие, смуглые, умные руки тоже слушают.
А вот руки Гриота были совсем иными — крупные, плотные, полные силы. Невозможно вообразить, чтобы эти пальцы сжимали тонкую тростниковую палочку, которая лежит возле Али, окунали ее в маленькую глиняную чернильницу.
— Господин! — громко окликнул Али Данна. — Господин!
Данн вернулся к ним.
— Господин, в Центре есть такие лодки, которых у нас нет. Я отправил писцов измерить их и зарисовать. Если я когда-нибудь вернусь обратно на родину, то возьму эти записи с собой.
— Отличная мысль, — одобрил Данн. — Хорошо, что тебя интересуют лодки, а не оружие. Ружья, скопированные с тех, что хранились в Центре, сейчас встречаются по всему Ифрику.
— Но в нашей стране у нас и так есть множество вещей, которые выставлены здесь, в Центре.
— Выходит, вы опережаете нас.
— Да, опережаем, тебе даже не представить, насколько дальше продвинулись мы в развитии. Существуют свидетельства — свидетельства, сохраненные в наших сказаниях, — что когда-то мы были великой цивилизацией, давно, еще до Йеррапа, когда люди там жили в дикости и сроду не мылись.
— И что же было дальше?
— Они перестали быть дикарями. У них появилась наука, как видно по хранилищам Центра… А потом, когда надвинулся ледник, они побежали из Йеррапа как крысы с корабля, затоптали нас и разрушили и уничтожили все, что у нас было, — за исключением наших сказаний,
Данн сидел и ухмылялся как будто про себя, но на самом деле ухмылка предназначалась его собеседникам.
— Ага, вы начинаете всё сначала. Скажи мне, Али, а вам это еще не надоело?
Гриот слушал как никогда раньше. Он знал, что был близок к пониманию того, что сидело глубоко внутри Данна, чего ему, Гриоту, раньше никак не удавалось постичь или хотя бы представить.
— Я знаю, о чем ты думаешь, господин, — сказал Али. — Да, мне тоже знакома эта мысль.
— Снова и снова, — говорил Данн. — И ледник тут ни при чем, людям не нужен лед. Мы и сами можем всё уничтожить. Снова и снова.
— Господин, — ровным голосом прервал его Али, — если позволить этой мысли взять над собой верх, то можно сразу замотать голову одним из наших красных одеял и навсегда погрузиться в темноту.
— Вот именно! — воскликнул Данн. — В самую точку! Молодец, Али!
Гриот не сдержался:
— Господин… Данн… генерал… нет. Так нельзя. Разве ты не понимаешь?.. — Он замолчал, потому что голос отказал ему.
— Чего я не понимаю, Гриот? — Данн снова улыбался, но это была уже не мрачная ухмылка, а сочувственная улыбка вроде той, с которой он слушал рассказы писцов и переводчиков — о голоде, о потерях, о пожарах, о боях. — Бедный Гриот, — сказал он и, вытянув свою изящную руку, положил ее на плечо Гриота.
Гриот ощутил дрожь в пальцах Данна. Никогда еще Данн не говорил с ним так, как сейчас: по-доброму, даже ласково. И улыбка Али тоже была доброй.
— Бедный Гриот… Ну… что тут скажешь? — Он обратился к Али, убрав с плеча Гриота холодную дрожащую руку. — Вот человек, которого еще не посещала эта мысль. Она еще не успела змеей вползти к нему в мозг.
— Тогда можно считать капитана Гриота счастливым человеком, — ответил Али.
— Да. Гриот, когда эта мысль все же постучится в твою голову, вспомни, что я предвидел это и сочувствовал тебе заранее.
— Да, господин, — сказал Гриот.
Гриот спал в комнате между комнатой Данна и большим залом. Однажды ночью его разбудил лай снежного пса, только раздавался он не из комнаты Данна, а откуда-то из Центра. Гриот заглянул к Данну, но его кровать была пуста. Тогда Гриот выскочил в большой зал, где струился из-под крыши серый свет, пересек его бегом и вышел на улицу. Луна стояла высоко и — редкий случай — не была скрыта облаками. Когда слышался лай Раффа, Гриот бежал. Когда лай затихал, он останавливался. Похоже, пес был где-то возле входа в тайник. Гриот направился туда и увидел белую массу впереди, там, где был узкий проход в тайник. Рафф был слишком велик, чтобы протиснуться в него. Он враждебно зарычал при появлении Гриота, но, когда понял, кто это, подбежал ближе и ухватил его зубами за руку. Пес явно хотел, чтобы Гриот провел его в тайник. Когда Раффа все же пришлось оставить, он так жалобно заскулил, что сердце Гриота сочувственно сжалось.