Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе
Шрифт:
— Ох, сколько солдат, сколько солдат! Для торговли хорошо, но уж очень беспокойно на душе.
Шабис и Тамар поднялись из-за стола, сложили в свои заплечные мешки еду, послушали, нет ли кого за дверью, и потом тихо вышли. Хозяин остался стоять у раскрытой двери, прислушиваясь. Гриот встал рядом с ним. Две тени скользнули через дорогу и исчезли в болотах. В прорехи между туч изредка пробивалась луна, бросая отблески на лужи и клочья неизменного тумана, и тогда можно было различить высокую фигуру и маленькую — как две тени среди теней.
Хозяин постоялого двора принес Гриоту немного еды и заметил, что ходить по ночам с красным одеялом на плече будет небезопасно. Он дал юноше обычную коричневую накидку — из тех, что носят чуть ли не все жители Тундры.
— Я обменяю ее на твое красное одеяло. Может, и пригодится когда-нибудь.
Через час Гриот, похожий на работника из Тундры, крадучись покинул постоялый двор и пошел обратно в Центр. Добрался он туда, когда день уже был в самом разгаре. Охрана не хотела пропускать его и только после долгих убеждений признала капитана Гриота.
Выбрав подходящий момент, Гриот рассказал Данну о том, кто скоро к ним прибудет.
— Никаких подробностей я не знаю, мне известно только одно: армия Кайры становится сильнее. Я понял это из разговоров с людьми, которых повстречал на дороге. Кайра планирует поход на Тундру, чтобы захватить все, что только сможет.
— Но, как я понял, во всех стратегически важных пунктах ты поместил своих людей, так что вряд ли Кайра преуспеет.
— Да, моих людей в ее лагере много. Шпионы и просто сторонники, готовые рассказать все, что знают. Но и Кайра не бездействует. Ее шпионы тоже повсюду. Она хочет стать правительницей Тундры и сделать Центр своей базой.
— А Тамар лучше укрыться рядом со мной, чтобы быть в безопасности?
— Да, господин. Это же дочь Маары.
Данн сидел за столом в большом зале, откуда ему был виден вход в Центр. Рядом с хозяином лежал верный Рафф. Тут же был и Али. Гриот, взволнованный и нетерпеливый, шагал по залу взад и вперед между столами, за которыми работали усердные писцы, пока наконец Данн не велел ему сесть.
— Они или сумели пробиться, или не сумели, — сказал он Гриоту — или себе? — и уронил голову в ладони, после чего надолго замолчал.
Когда верхняя часть зала окрасилась золотистым вечерним светом, в ворота Центра постучали, и затем появились две фигуры, словно парящие по воздуху в сторону зала. Их форма и цвет менялись неуловимо, как вода, бегущая через перекат, от белых и бледных тонов до глухих черных, минуя вспышки и наплывы золотисто-коричневых оттенков. Данн затаил дыхание. Он поднял руку, приветствуя Шабиса, но уронил ее, безвольно, на спину снежного пса. Исподлобья смотрел он на высокую девочку, даже чуть отвернув от Тамар голову, чтобы не разглядывать ее откровенно, — как будто малышка была видением, которое можно спугнуть пристальным взглядом.
Девочка остановилась перед ним на расстоянии вытянутой руки и молча стояла с серьезным видом.
Гриот, который знал Маару, понимал, почему Данн внезапно потерял дар речи. Эта девочка, Тамар, была вылитая Маара и при этом похожа и на самого Данна. Похоже, Шабис, без сил рухнувший на стул, опустивший голову на руки, тоже переживал немалое потрясение. Али же знал только, что в этот миг решаются судьбы этих людей, сплетаются воедино. Он протянул руку, чтобы успокоить снежного пса, который, ощущая всеобщее напряжение, заскулил.
Гриот подумал, что сторонний наблюдатель наверняка бы поразился, насколько отличаются друг от друга люди, собравшиеся сейчас у одного стола. Он знал, как выглядит сам, поскольку часто сравнивал себя с представителями многих народностей, к которым принадлежали прибывающие в лагерь беженцы. Он хорошо представлял себя: плотного мужчину, с небольшими серо-зелеными глазами на довольно грубом лице, с руками и ногами как у борца. А напротив него сидел Али, коричневый, легкий, тонкий, невысокий — словно болотная птичка, быстрый и неуловимый. А вот трое махонди — высокие, стройные, изящные, с узкими ладонями, темными глазами и их неповторимыми волосами — черными, длинными, блестящими и прямыми. А кожа их — цвета изнанки коры на редких болотных деревьях, которые растут только там, где тропа выбирается на твердую землю.
Как они прекрасны, эти трое махонди… И Гриот предпочел забыть о Кайре, которая, пусть тоже была махонди, не имела ничего общего с их красотой.
Наконец Тамар осторожно поднесла руку к снежному псу. Тот обнюхал ее, не сводя при этом глаз с лица Данна.
— Его зовут Рафф, — сказал Данн. — Рафф, познакомься, это Тамар.
Снежный пес поднял морду и негромко пролаял дважды.
— А я — Данн, твой дядя.
Тамар сделала еще один шажок, так что оказалась у самого колена Данна. Они очень робели, эти двое, но они, несомненно, нуждались друг в друге. Оба дрожали. Тамар пришлось опереться одной рукой о колено Данна, чтобы не упасть.
У него внезапно сделалось такое лицо, будто девочка ударила его. Рука Тамар скользнула прочь, но Данн подхватил ее, сжал.
— Ты знал мою мать, — сказала Тамар. — А я нет.
Данн покачал головой, что означало: «Я не могу говорить».
Все видели: девочке хотелось, чтобы Данн сравнил ее с матерью, сказал бы, как она похожа на Маару, потому что она часто слышала это. Но он не мог говорить.
Наконец Данн произнес:
— Это накидка, что на тебе… — И он протянул руку, прикоснулся к ее одеянию. — Мы с твоей матерью носили их, когда шли в Ифрик. Если свет падает правильно, то тебя в ней совсем не будет видно.
Шабис сказал:
— Я объяснил Тамар, что мы оба должны надеть их, чтобы нас не видели. — Ему накидка доходила только до середины бедер, и он надел ее поверх мешковатых штанов. На Тамар накидка сидела как платье, почти скрывая ее ноги.
— Ты так похожа на Маару, — сказал наконец Данн, преодолевая боль, которую причиняли ему эти слова, и девочка очутилась в его объятиях.
Они оба плакали. Но когда Тамар оторвалась от Данна, накидка сползла с ее плеча, обнажив красный рубец на теле.