Повесть о моем друге Игоре
Шрифт:
Таня сказала:
— Так даже детей нельзя называть, а ты называешь взрослых. Вот тетя Тамара обидится и не станет с тобой играть.
Тамара делает движение, чтоб уйти. Игорь говорит:
— Это же я не ей сказал — балда. Это я зеркалу.
Показал ему на картинке в книге змею. Спрашиваю:
— Кто это?
— Червяк.
— Это змея, — говорю. — Ты видел когда-нибудь змею?
— Только раз. В зоопарке.
Гулял
Потом сказал:
— Завтра пойдем с бабушкой Таней, чтоб она посмотрела, как я могу по деревьям лазить.
Уходя от нас, любит спускаться со мной по лестнице, пока родители спускаются в лифте. Чтоб обогнать их, говорит обычно:
— Дедушка, давай обманем их: выйдем раньше.
Петр постоянно твердит, что обманывать — это нехорошо.
— Надо говорить “обгоним”, а не “обманем”, — советует он.
Но Игорю почему-то слово “обманем” больше нравится, может быть, потому, что оно вернее обозначает смысл действия. В конце концов он находит выход в такой формулировке:
— Дедушка, давай сделаем обман.
Мы шли с Игорем по двору мимо конуры, где жильцы первого этажа временно поселили привезенную с дачи собаку (кажется, для того, чтоб показать ветеринару). Не вылезая из конуры, собака глухо пролаяла.
— О, — сказал Игорь, — кашляет!
Двое ребят постарше рассказывали во дворе друг другу о работе землесоса. Один из них сказал, что видел не только землесос, но и торфосос.
Игорь (вмешиваясь в разговор). А камнесосы бывают?
— Дедушка, я знаю, для чего коровы, цветы, деревья… А вот для чего люди?
Долго возился, стараясь надеть рубашку. Наконец надел задом наперед. Говорит с досадой:
— Ну вот! Надел выворот-нашиворот!
Игорь задумался над вопросом, почему пролитая вода высыхает.
— Куда она девается? — спрашивал он.
Я хотел рассказать ему о парообразовании: о существовании твердых, жидких и газообразных тел. Говорю:
— Возьми лед, нагрей — что будет?
— Вода.
— А воду нагрей — что будет?
— Горячая вода.
Белый дом, белый дом!
Белое окошко!
Посредине чудачок
Кушает картошку.
Игорь и его друг Андрейка стоят у подъезда с перепуганными физиономиями. Оба с палками в руках. Лида спрашивает:
— Чего же вы гулять не идете?
Показывает на конуру:
— Там собака.
— Так собака давно ушла. Ее нет.
— Да, ушла! А вон посмотри, какие ноги остались.
На снегу явно видны были следы собачьих лап.
— Дедушка, а почему иголка в дерево втыкается, а в стекло не втыкается?
Говорит во дворе своему другу Сережке:
— Если б не дедушка, я бы мог сто кусков сахару съесть.
Игорь лазил по снежным сугробам во дворе и говорил, что он горилленок.
— Видишь, как я хожу, — говорил он мне. — И ты так научишься, когда будешь гориллой.
Он тут же упал и скатился с сугроба, извалявшись в снегу.
— Видишь, — говорю, — упал!
— Это не я упал. Это меня мальчик толкнул. Скажи мальчику, чтоб не толкал горилленка.
Нечего и говорить, что поблизости никакого мальчика не было.
Очень не любит надевать ботинки, валенки, галоши. Уговоры часто не действуют. Тут лучше всего прибегать к хитрости.
Собирались идти гулять. Игорю надо было надеть валенки. Таня и говорит:
— Ну-ка, попробуй вскочить прямо с дивана в валенки. Только это очень трудно. У тебя, наверно, это не выйдет.
Для доказательства, что у него “выйдет”, он охотно вскочил с дивана в стоящие на полу валенки.
Вечером пришла за ним Лида.
Игорь говорит:
— Смотри, я сейчас вскочу в валенки. Только это очень трудно, но у меня это выйдет.
Мы с Игорем и его другом Сережкой греемся в морозный день в темном подъезде. Вечерело. Под потолком загорелась лампочка.
— Во, и зажгился свет! — обрадовался Игорь.
А Сережка деловито добавил:
— Эта лампочка непотухлая, а там две потухлые.