Повесть о моем друге Игоре
Шрифт:
— Буду писать.
Вечером, перед тем как лечь спать, мы сидим с Игорем за столом и занимаемся рисованием. Я рисовал ему первобытных людей в пещере. Вокруг были разные звери и птицы и, конечно же, мамонт. Один доисторический человек стрелял в мамонта из лука. Увидев это, Игорь сказал:
— Не надо!
Отняв у меня карандаш, нарисовал, как стрела обогнула мамонта, полетела в стоявшего на пригорке оленя, но и у него перед самым носом
Игорь сидит в задумчивости. Вдруг громко смеется:
— Знаешь, это я думал про фашиста, как он прыгал в кино со второго этажа и кости себе переломал.
Шли по улице. Навстречу нам шла группа ребятишек, построившихся парами. Игорь говорит:
— Детский садик идет.
Я заметил, что ребята были постарше.
— Школа, — говорю.
Он говорит:
— Первоклашки.
Таня рассказывала Игорю про художников-абстракционистов: как один художник в Америке, вместо того чтоб нарисовать картину, взял поломанный грузовик, набил его гнилыми помидорами, тухлыми яйцами, обмазал томатным соком… (Игорь слушал с несвойственным ему недовольным видом.) Грузовик не влезал в двери музея, поэтому художник поставил его не внутри помещения, а снаружи, у входа на выставку. Все это он сделал вечером, а утром пришли дворники. Говорят: “Какая гадость! Еще и воняет!” Прицепили грузовик к тягачу и увезли на свалку. Тут только Игорь в первый раз улыбнулся и сказал:
— Ты мне не про глупости, а про что-нибудь настоящее рассказывай.
— Дедушка, а ветер и воздух — это все равно?
Смотрели по телевидению отрывок из “Трех сестер”.
Входит Игорь. Только взглянул на телевизор:
— Это что, Горький?
— Нет, Чехов. Тоже хороший писатель.
— А!
Лида рассказывала Игорю историю об одном глупом мальчишке, который прыгал с крыши на крышу.
— Понимаешь, такой дурак! — время от времени вставляла она.
Что-то помешало продолжению рассказа, и Игорь сказал:
— Ну давай рассказывай дальше, чтоб я дураком не был.
— Лекарство от кашля пил? — спрашивает Игоря Таня.
— Пил.
— Сколько? Ложку?
— Больше.
— Разве ты не из ложки пил?
— Нет. Из бутылки.
— Ты бы еще из ведра пил!
Смеется.
Игорь рассказывал содержание фильма про индейцев, который недавно смотрел с отцом.
Потом мы с ним стали играть в индейцев, повторяя содержание фильма. Но когда дошли до слов “краснокожая собака”, Игорь сказал:
— Не будем играть. Это нехорошо он сделал, что назвал его краснокожей собакой!
— Дедусь, ты какое дерево больше всего любишь?
— Пальму.
— А я березку. Знаешь, почему? На березке больше всего майских жуков бывает и муравьев.
Игорь пришел к нам и сразу спросил:
— Дедушка, что сегодня по телевидению будет?
— Комедия, — говорю. — Знаешь, что такое комедия?
— Знаю. Это когда смеются.
— А драма?
Махнул рукой:
— Знаю: когда ругаются.
Играли в войну. Строили из кубиков крепости. Игорь свою крепость построил покрепче, а я свою сделал с украшениями. Говорю:
— Вот положи еще эти кубики для красоты.
А он:
— На войне не бывает для красоты.
Испачкал синей краской руку и сказал с досадой:
— Обсинился!
Игорь рассказывает:
— Старик был старый такой, престарый, вот с такой бородой. Двадцать лет ему уже, наверно.
— Да разве двадцать лет — старый?
— Ну, ему уже сто лет, наверно.
Играет в солдатики. Говорит:
— Из этой точки зрения вылетает самолет.
В другой раз сказал:
— Самолет, в конечном счете, полетел за игрушками.
— Знаешь, какие змеи противные? — говорит Игорь. — Они без шерсти! Ящерицы лучше. Они небезногие и небезносые.
Таня читала Игорю стихи. Спрашивает:
— Ты стихи любишь?
— Нет.
— Почему?
— Да у нас в детском садике что ни праздник, так обязательно стихи учить!
Научился у кого-то вставлять между словами “это самое”:
— Что, комары тебя не за… это самое… не закусали?
— Юрий Никулин здорово умеет играть роль жуликов, правда?