Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных)
Шрифт:
— А если, — говорит аптекарь, — твоя мама — врач, то назови ее фамилию. Я-то уж, поверь, всех врачей знаю, и если ты мне без запинки ее фамилию назовешь и это окажется точно, то я тебе, пожалуй, дам без рецепта.
— Моя фамилия Дырочкин, — любезно говорит Санечка. — И маму мою зовут так же.
— Ольга Алексеевна?!
— Да.
— Заболела?
— Да.
— И ты ее сын?
— Да.
— Девочки! — кричит аптекарша страшным пронзительным голосом. — Ольга Алексеевна больна! Да что это такое, товарищи! Да где же это справедливость, если грипп
И тут все аптекарши повскакали со своих высоких табуреток, а на окно повесили табличку:
«ВСЕ УШЛИ НА СОВЕЩАНИЕ!!»
Пока очередь стояла неподвижно и каждый читал эту табличку, видно, приходил в себя от удивления, все аптекарши вышли из кабинета заведующей и опять расселись по местам.
— Так вот, мальчик, — объявила та, в очках и с покрасневшим носом. — Ни какой там ни фасоль и не бензин ты должен взять, а самое-самое лучшее лекарство, чтобы твоя мама могла быстрее выздороветь и чтобы ты мог спокойно и весело жить дальше, и чтобы всем детям на нашем участке было прекрасно. Мы слишком хорошо к твоей маме относимся, а потому просим тебя взять для нее самые лучшие и самые важные лекарства. Она помолчала немного и торжественно объявила:
— Денежная сторона пускай тебя не волнует, потому что если денег у тебя нет, то мама принесет их нам позже…
— Отчего же нет, — с достоинством говорит Санечка. — Деньги есть. И с того времени, как мама моя заболела, я взял власть в свои руки. И если у вас имеются такие лекарства, которые маме помогут, то я, конечно, не постою за деньгами, потому что у меня еще осталось пятнадцать рублей. А если бы я не покупал чемодана из крокодиловой кожи и перчаток для лифтерши, то у меня было бы двадцать пять.
— Ах, у тебя есть пятнадцать рублей? Ну, этого вполне хватит.
И она берет со стены счеты и начинает так гонять костяшки, точно играет в хоккей на первенство мира, а не лекарства считает.
— Ну вот, — говорит она, — я уложилась даже в меньшую сумму. Кое на чем сэкономила. Пипетка, например, в футляре стоит четыре копейки, а я тебе даю без футляра. Аккуратно заверну в бумажку и стоить это будет три копейки. Зато витамины потянули на крупную сумму, однако, на них экономить не стоит. Организм без витаминов стареет на глазах, этого допустить нельзя ни в коем случае… Итак, — говорит она, — плати двенадцать рублей девяносто четыре копейки в кассу, а мне пока давай чемодан, а я постараюсь все уложить аккуратно, чтобы лекарства поместились. А если некоторые не поместятся, то ты не огорчайся, зайдешь позже.
Она подняла торжественное лицо и крикнула.
— Софичка! Примите у мальчика вне очереди, это сын умирающей нашей докторши.
— Товарищи! Товарищи! — закричала Софичка не своим голосом. — Разрешите взять лекарство этому ребенку, этому сироте. Его мама лежит в катастрофическом положении.
— Нет, — закричал Санечка. — Это не так…
Но все, кто стоял у кассы уже расступились, и у всех появилось на лицах выражение глубокой скорби и сочувствия. И пока Санечка отсчитывал деньги, очередь стояла в глубоком траурном молчании, а один пенсионер даже снял шапку и долго стоял с непокрытой головой.
— Раечка, — удивилась кассирша, — что это за сумма такая: двенадцать рублей девяносто четыре копейки? Разве нельзя было сделать ребенку кругленькую сумму? Чистых тринадцать рублей? Почему у вас все должны ломать голову и заниматься арифметикой? И кто вам сказал, что у меня есть лишняя медь?
— Но я и так все уже предусмотрела, — стала оправдываться Раечка, а ее нос покраснел еще больше.
— А мочалку? — напомнила Софичка.
— Вот это правда, — согласилась Раечка, — Как же человек может без новенькой мочалки. Она стоит ровно шесть копеек.
Из аптеки я вышла довольная, потому что совсем перестала волноваться за здоровье Ольги Алексеевны. Да и деньги, худо-бедно, у нас остались, кое-какую экономию мы сделали.
В гастроном мы влетели на полной скорости и бегом бросились к кассе, где мечтала молоденькая девушка.
Девушку эту я знала, а она меня тем более, не первый раз в магазине бываю. Надо сказать, такой рыжей девушки во всем районе больше нет. Волосы до плеч рыжие, лицо и шея в веснушках, глаза желтые, а по краю зрачков коричневые крапинки.
— Вот и Мотя пришла! — обрадовалась девушка и так поглядела на Санечку, будто его и не было у кассы. — Ну, Мотя, что ты сегодня будешь кушать?
— Двести граммов фарша, — объяснил Саня, видно все-таки немного обижаясь на девушку.
— Плати, Мотя, сорок копеек за фарш, — сказала девушка. Она повернула ручку в кассе и внутри машины что-то защелкало.
— А еще двести сыра и триста масла.
— Подумайте, какая собака! Подавай ей обязательно триста сливочного и двести сыра. Я от тебя, Мотя, такого не ожидала.
— Нет, — объяснил Санечка. — Сыр и масло для нас, а фарш для Моти.
— Как же ты, Мотя, уступишь свое масло? — возмутилась девушка. — Плати, Мотя, два рубля и восемь копеек. Это даже дешево, Мотя, за такую кучу продуктов.
— А нельзя ли, — вежливо спросил Саня, — заплатить только два рубля? Дело в том, что мы истратили все деньги на лекарство для мамы и купили еще чемодан из крокодиловой кожи, и у нас остались только рубли, но нет копеек.
— Тогда давай, Мотя, три рубля, — не разобралась девушка, — И я дам девяносто две копейки сдачи. Ты, Мотя, сразу станешь богатой, столько будет у вас серебра и меди.
— Но у нас нет лишних рублей, — попытался растолковать Санечка.
— То есть как лишних? Плати, Мотя, два рубля восемь копеек или я позову милицию.
Тут девушка нахмурилась, носик ее вздернулся от негодования, рыжие глаза стали покачиваться и брызгать на Санечку рыжими огоньками.
— Вы не хотите нас понять, — заново начал Санечка. — Мы раньше имели даже двадцать пять рублей, но нам пришлось купить чемодан из крокодиловой кожи, перчатки для лифтерши, лекарства для мамы и мочалку…