Повесть о таежном следопыте
Шрифт:
А Лида попросту была удивлена. Она знала о его давней дружеской к ней привязанности, но Леву всегда было трудно понять. Он казался слишком замкнутым и своих чувств никогда не проявлял. Да в конце концов она не замечала с его стороны даже обычного ухаживания. И она привыкла к его дружескому участию. Что он хороший и чуткий — Лида знала давно. Он всегда ей нравился. И когда весной после успешного доклада в Обществе они всю ночь ходили по улицам столицы, без конца провожая друг друга, Лида чувствовала, как ее тянет к этому отважному и застенчивому человеку с чистой и, пожалуй, несколько наивной
Прошло еще несколько дней, и она дала согласие.
Казалось, от счастья он потерял голову. Взбудораженный, прибежав домой, он с налета расцеловал мать и сестру, и можно было им уже ничего не объяснять — по его виду все стало ясно.
И вот, наконец, они в пути. Вместе в пути. После Кирова, где кончилось затемнение, вздохнулось как-то свободнее.
Ночью, когда проезжали вдоль Байкала, он разбудил ее. Обнявшись, они долго стояли у открытого окна, в которое врывался осенний, с холодком, бодрящий воздух с озера. Казалось, это был свежий воздух их новой жизни. Грудь дышала широко и полно. Если бы только не война…
Поселились они в бухте Судзухэ на берегу Японского моря. Здесь, у подножия сопки Туманной, стоял домик для научного сотрудника, а рядом с ним — кордон наблюдателя охраны, там жил молодой украинец с женой.
Управление заповедника находилось в девяти километрах, в бухте Кит.
Капланову поручили работу по изучению фауны заповедника и, в частности, изучение исчезающего редкого вида горной антилопы — горала.
Горал, или амурская серна, был сильно истреблен. На советском Дальнем Востоке его оставалось всего лишь две-три сотни экземпляров. Сохранился он среди скал в самых недоступных местах побережья Японского моря.
Горалов выбили, главным образом, из-за целебных свойств мяса. Из горальего мяса делали студень и по кусочку давали больному, которого быстрее хотели поднять на ноги. Превыше всего ценились эмбрионы горала, якобы особенно целительные. Только организация заповедника приостановила истребление этих зверей. Необходимо было разработать меры по восстановлению исчезающего вида.
Обсуждая с директором план исследований, Капланов посетовал, что вместо фронта оказался здесь, в мирной тишине заповедной тайги.
Директор посмотрел не него не без иронии.
— Вы, может быть, думаете, что я не хочу того же? Или считаете, что наше дело охраны природы сейчас стало ненужным? Нас поставили на этот участок работы и сказали — пока здесь ваше место. Так что работайте над горалом, а дальше будет видно.
В первый же день по приезде в бухту Судзухэ Капланов ушел в тайгу и вернулся лишь в полночь. Это был радостный для него день. Ведь он больше полугода не бродил по тайге, не дышал запахом трав, не видел зверей. Теперь каждый свежий след, оставленный на земле каким-нибудь животным, или промелькнувший неясный силуэт зверя приводил его в волнение, словно гончую, впервые выпущенную в поле.
Он сразу убедился, что здесь совсем другая тайга, чем в Сихотэ-Алинском заповеднике. Тут склоны покрыты густой, перевитой лианами, чащей, которая надежно скрывала своих обитателей, тогда как в среднем Сихотэ-Алине горы просматривались в бинокль с большого расстояния. В Судзухинском заповеднике при всем богатстве представленной в нем маньчжурской флоры и фауны не было многих растений, встречавшихся там, в более северной тайге.
Давно не появлялся в этих местах и тигр. Зато здесь обитал леопард, который считался злейшим врагом горалов.
Капланов всю ночь с увлечением рассказывал жене о красочности и богатстве здешней природы.
Ранним утром они вместе ушли в тайгу.
Было начало октября. Листья деревьев слегка пожелтели. Поспел дикий виноград. Краснели плоды лимонника. Кое-где еще сохранились ягоды актинидии. На кедрах созрели шишки. Впервые Капланов услышал здесь рев пятнистого оленя. Там, в Сихотэ-Алине, этот олень уже был уничтожен.
Когда они поднялись на скалистый обрыв, увидели внизу неспокойно плескавшееся море. Отсюда оно казалось еще более величественным, чем с берега бухты, где стоял их дом. Просторы его были безграничны, где-то далеко-далеко оно сливалось с небом. В бухте виднелось несколько сейнеров и кавасаки, занимавшихся прибрежным ловом рыбы. В реки из моря шла кета, и у рыбаков было горячее время.
Он повел сюда, в скалы, жену, чтобы показать ей горалов.
Увидеть их оказалось не трудно. Несмотря на преследование человеком, они не очень его боялись. Однако горалы при виде людей приходили в сильное возбуждение. Звери начинали сердито топать ногами, раздраженно помахивали хвостом и фыркали: «чупф, чупф» — и лишь только после этого галопом убегали в глубь скал.
У горала были короткие — короче ушей — рожки, длинная темно-серая шерсть и довольно большой мохнатый хвост, по хребту отчетливо прочерчивалась черная полоса. Коротконогие, низкорослые звери, прыгавшие по скалам, издали напоминали серые косматые шары. Здесь, среди каменных глыб, они умели быстро исчезать, словно куда-то проваливались.
Капланов из бесед с лесниками выяснил, что прошедшей многоснежной зимой копытные звери оказались в бедственном положении. Много животных погибло и от волков. Сильно пострадали горалы — волки, отрезая путь к спасительным для серн скалам, легко расправлялись с ними.
После зимы с завальными снегами почти не стало фазанов. Много лис и колонков погибло от голода, чуть ли не все косули были истреблены волками.
Борьбу с размножившимися хищниками никто не вел.
Однако еще большим злом оказалось браконьерство. Многие сотрудники заповедника ушли на фронт, охрана была ослаблена, а этим не замедлили воспользоваться те, кто искал наживы.
Занимались браконьерством рыбаки из рыболовной артели и местные жители из ближайших поселков. По слухам, к браконьерству были причастны и недавно принятые на работу лесники.
Так или иначе, Капланов вскоре убедился, что в тайге и скалах побережья время от времени гремят выстрелы и уничтожаются заповедные звери.
Значит, ему надо заняться не только научными исследованиями, но и охраной природных богатств заповедника.
Рядом находился оленесовхоз. Там в оленьем парке по ночам тоже убивали зверей. Гибли ценные пятнистые олени. Однако до сих пор ни один браконьер еще не был задержан.