Повесть о тихой девочке
Шрифт:
Утром деревья стоят голые, и ворох съёжившейся листвы мечется под ветром от одной стены к другой. А потом начинаются дожди, и на улицу совсем не тянет…
Перебежать двор – и Нинин дом. Он длиннее Жениного и ниже, всего один этаж. И здесь тоже большой коридор со столиками у каждой из четырёх дверей.
Женя снимает ботики у двери, вешает пальто. Прямо от порога начинаются половички, сшитые из лоскутков цветной материи, пушистые коврики, а на столе, на диване, на тумбочках –
Женя с Ниной тоже увлеклись вышиванием. В долгие осенние вечера так уютно сидеть в тепле, под ярким абажуром, и видеть, как у розы на салфетке появляется ещё один алый лепесток и ещё, и зелёный лист с темными прожилками ложится вокруг.
– Идите, я вас пирожками покормлю, – зовёт бабушка.
– Сейчас, ещё три крестика! – отвечает Нина.
– Остынут, идите, пока горячие, только испекла.
Они бросают вышивание и усаживаются у стола.
Пирожки у бабушки – пальчики оближешь!
– Ой, горячо! – обжигается Нина.
– И повидло горячее, – перекладывает Женя пирожок из одной ладошки в другую.
– Давайте я вам чаю налью. Лёня! Сколько тебя можно звать!
– Сейчас! – отзывается Лёня. И через пять минут опять: – Сейчас!
Ему не до пирожков. Он пробирается через непроходимые джунгли, герои книги на протяжении десяти страниц делят крохи старых сухарей, а ему предлагают горячие пирожки с повидлом!
В классе тихо. Ребята слушают, затаив дыхание.
За окном зима. Сквозь замёрзшие стекла ничего не видно, и кажется, что класс отрезан от внешнего мира и существует сам по себе. Надежда Михайловна рассказывает о Павле Корчагине.
Женя не сводит с неё глаз. Надо попросить маму почитать им с Ниной «Как закалялась сталь». Лёню тоже можно было бы попросить, но у него не хватает терпения читать вслух. Так было с «Волшебником изумрудного города». Он читает, и вдруг замолчит и начинает – про себя. «Читай, ну читай же – кричат Женя с Ниной, он спохватывается, а потом опять…
– Уже слепой, прикованный к постели, писал Николай Островский свою книгу. Для этого тоже надо быть героем – преодолеть болезнь, слепоту, неподвижность…
… Какой удивительный человек! А мама была у него в гостях. Женя хорошо помнит, как мама говорила об этом. Надо рассказать ребятам на переменке…
Замечательно, что у неё такая мама! Кто ещё в классе может сказать, что его мама была в гостях у Николая Островского?!
На переменке, в коридоре, она говорит:
– Знаете, моя мама была в гостях у Николая Островского! – Не может быть!
– А не врешь?
– Честное слово!
– Неужели?
– Видела его собственными глазами?
– Ну, расскажи, какой он был?
Женя не замечает, как за спинами её одноклассников выросли ребята старших классов, и уже целая толпа слушает её.
– Мама была лучшей пионервожатой в Степнянске, и ее послали в гости к Николаю Островскому. Он жил тогда в Сочи. Мама рассказывала, что он уже почти не видел. Они пришли целой группой, лучшие вожатые из всех городов. А его мама говорит:
– Николай, к тебе гости приехали! А он говорит:
– Проси!
Моя мама и ещё одна девушка, они первыми шли, испугались и остановились в дверях. И он сказал: «Не бойтесь, заходите!» Спросил, как кого зовут, где работают, откуда приехали. А потом сказал одному дяде – дайте мне книгу с полки, а тот всё никак найти не мог…
А ещё он рассказывал, как пишет книгу.
– В каком году это было?
– Через год он умер. А ещё мама говорила, что у него окно выходило на море…
– Клава, Генка у вас? – заглядывает тётя Вера.
– Да, спит. Набегался, ткнулся домой – нет никого. Тебя нет, отца нет, Коля ушел куда-то. Он – к нам. Пальто не на ту пуговицу, шапка на боку, одно ухо у шапки вверх, другое вниз! Я, говорит, посижу у вас. Сел и заснул, я уж с него сама пальто с шапкой снимала.
– Ну, спит – пусть спит, – смеётся тётя Вера.
В большом доме и Ростове соседи видели друг друга редко, только на постнице или на улице. Спросить у Жени, как звали их соседей, она и не знает, Знает, например, что эта тётя – Толина мама. А этот дядя из девяносто восьмой квартиры – отец Валеры. Вот и всё, А здесь все знают, у кого сегодня на обед борщ – он кипит тут же, в коридоре, и пахнет на все квартиры. У кого – блины, а у кого – жареная рыба. За что влетело от матери Владику и за что досталось Коле от отца. Что было интересного в суде, где работает отец Владика и что – в Доме колхозника, где дежурит тётя Клава. А уж когда кто-то из соседей печёт пироги – их пробуют все.
Здесь же, в коридоре, общий шкафчик тёти Веры и Жениных родных. Чего там только нет! Картошка, кастрюли, какие-то баночки и коробки, вперемежку тёти Верины и тёти Клавины. Все эти сокровища не трогают Женю.
Но в этом шкафчике Коля держит корм для голубей. Он не подпускает к ним своих лучших друзей – Владика, Славку, Юру из соседнего двора. О девчонках и говорить не приходится. Кормит сам, выпускает, сам чистит голубятню. Женя даже и не просит его ни о чем, только смотрит издали – день, другой, третий…
– Ладно, идём, – смягчается Коля. – Идём, я покажу тебе, как их надо кормить. Хочешь, ты будешь моей помощницей? Когда мне, скажем, некогда, ты сможешь сама их кормить и менять им воду. Хочешь?
– Правда? Ты, правда, мне разрешишь?
Её чёрные глаза сияют. Надо же, как она обрадовалась! И как она смешно картавит:
– Пгавда! Пгавда! Идём.
Голуби сначала жмутся к дальней стенке голубятни.
– Это из-за тебя, не привыкли к посторонним.
– А они привыкнут ко мне?