Повести и рассказы
Шрифт:
Одного сапога Сергей не доискался. Обернулся к поручику Риману и, напяливая штаны, сказал:
— Вы не имеете права! Это раньше так можно было, а теперь…
— Вот как генеральский сын заговорил?! А еще солдат.
И поручик Риман ткнул Сергея кулаком в грудь. Сергей, покачнувшись, стал на ногу, обутую в грязный носок, споткнулся и упал. Стрелки, расходясь, смеялись.
В штабной избе генерал Чечугин ждал комиссара. Вестовой Федько стоял у двери и говорил:
— Пристали ко мне: «Ты, говорят,
Еле увернулся Федько — так стремительно влетел и избу Сергей. В правой руке — пыльный сапог.
— Послушай… Он издевается! Я же не могу так… Я убью его наконец!
И Сергей замахнулся сапогом. Генерал Чечугин, выслушав сына, сказал:
— Ты плохой солдат. Нас еще не так учили. А теперь офицеров оскорбляют еще хуже. Терпи. Комиссар приехал. Это дело сейчас подымать опасно.
Сергей, хромая, бегал по избе.
— Тогда я комиссару скажу. Я не могу больше. Он ни с кем не обращается так, как со мной. И стрелки издеваются.
— Это я его просил, — сказал генерал. — Я хотел, чтобы ты был хороший солдат.
— Тогда я на тебя пожалуюсь комиссару.
— Что?
Сергей не успел отскочить: генерал Чечугин с размаху хлопнул его по щеке. Генерал стоял, расставив толстые, слоновьи ноги. Красные глаза, не мигая, глядели вперед. Правый рукав задрался до локтя, обнажив красную мясистую руку, поросшую бурым волосом. Короткие пальцы растопырены. Из груди сквозь сдавленное спазмой горло перло отрывисто:
— Вон! Вон! Негодяй!
III
Генерал напрасно ждал комиссара. Гулида перехватил его, и в комитетской избе уже давно сидел комиссар армии Петр Иванович Лысак. Пучил и так уже выпученные глаза, и из круглого рта выкатывались гладко отполированные шарики-слова:
— Боеспособность армии, нож в спину революции, революционная власть…
Комиссар и комитет выслушали Сергея очень внимательно. Комиссар Лысак формулировал:
— Итак, ротный командир поручик Риман ударил вас. Сегодня вечером будет митинг, я произнесу речь и упомяну об этом.
Гулида, председатель комитета, тронул Сергея за локоть:
— Вас куда поручик ударил-то? В грудь ударил?
— В грудь.
— А почему у вас кровоподтек на щеке оказался?
У Сергея правая щека покраснела под цвет левой — битой.
— Это… Это…
Гулида обернулся к врачу Ширмаку:
— Господин доктор, медицинское свидетельство: кто щеку бил? Вы должны знать: вы доктор. А вас, товарищ, может быть, еще куда-нибудь ударили? Скроете — умереть можете. Кто по щеке бил?
Врач Ширмак разглядывал багровую щеку Сергея. Определил:
— Это сильный человек хлопнул. Кровоподтек и даже царапина под глазом.
— А куда вас еще били? — беспокоился Гулида. — Тут люди свои — не стесняйтесь. Дам нету.
Комиссар Лысак сказал:
— Именем революции приказываю вам сказать, кто вам дал оплеуху.
Сергей отвечал:
— Генерал Чечугин. Мой отец. Но это мое личное дело.
— За что?
— Я ему рассказал про поручика Римана.
Гулида вскочил.
— Ага! Я вам говорил. Я все знаю. Я на три аршина в землю вижу. Арестуем папашу вашего. Обязательно арестуем. А скрывать — контрреволюция и подстрекательство. Нужно все на чистую воду. Все.
Комиссар Лысак оглядел всех торжественно:
— В восемь часов вечера, сегодня, у старого колодца — митинг. Я произнесу речь. Именем революции генерал Чечугин и поручик Риман будут преданы революционному суду. Но нужно осторожно, чтобы большевики не воспользовались.
Гулида кивал головой:
— Обязательно. Обязательно. Митинг.
Подошел к Сергею.
— Вы на щечку компрессик бы положили. Я понимаю: папаша хлопнул. А все-таки обидно. У меня фурункул на шее был — так я только компрессом и вылечился. Большой фурункул. А папашу мы арестуем — и в каталажку. Ай, как щека-то у вас — прямо фиолетовая!
Сергей с ненавистью поглядел на Гулиду:
— Я с отцом сам разделаюсь.
Комиссар Лысак говорил ему вслед:
— Сегодня, в восемь часов вечера, у старого колодца. Будьте обязательно, я речь произнесу.
А за дверью стоял, прислушиваясь, Федько. Отскочил, сказал Машке:
— Слышала? Живей беги. Международное, приблизительно, дело!
Можно бы вестовому и пешком пройти с одного конца деревни к другому, но Федько без Машки жить не может.
IV
Комиссар Лысак шагал по избе, жестикулируя, и повторял речь, которую он скажет стрелкам. Блестящая речь: против генерала и против большевиков одновременно. После этой речи все станет ясно, и стрелки пойдут за комиссаром. Прославится он на весь мир и запишет свое имя — Петр Иванович Лысак — на скрижалях истории.
Полк вспомнит: был уже комиссар тут — с подарками от Кати Труфановой приезжал.
Комиссар волновался, зная, что сегодняшний день — день исторический.
Гулида вошел в избу, оглядел комиссара: коричневый френч, брюки-галифе, желтые краги.
— Ждут уже, — сказал Гулида.
— Сейчас.
Комиссар вынул изо рта трубку, сунул в карман, сам за дверь — и на коня. Усы у комиссара, как всегда, сбриты, баки — тоже, бородка подстрижена эспаньолкой, подбородок энергично выдвинут вперед.