Повести и рассказы

Успенский Николай Васильевич

Из зала раздались верноподданнические голоса:

– Знаем!

– Конечно, знаем!

– Не зря же руководством нашей организации по предложению министерства Афанасий Сергеевич был выдвинут на присвоение звания заслуженного деятеля культуры РСФСР! И это звание он получил. (Аплодисменты в зале.) Теперь второе лицо. Это, безусловно, способный клоун Иван Бултых. Видно, скороспелый успех вскружил ему голову. Потому что его выходка не что иное, как результат звездной болезни. Я уже молчу о том, что Тихомиров – его начальник. Просто оскорбить и обидеть пожилого человека!!! Мастера, больше половины жизни посвятившего цирку!!! Не всякий на это решится. Надо быть очень черствой личностью. Но, может быть, это ошибка, минутное

заблуждение? Знаете – нашло затмение, обозлился на всех и решил сорвать злость… Оказывается, нет. Оказывается, обижать ближних, оскорблять их – это система нашего «героя». Мы поинтересовались, как показал себя Иван Бултых за те два года, которые он работает в цирке. И выяснилось много интересного, что дает мне право говорить о нем, как о недостойном и мелком человеке. За эти два года он получил два выговора за скандал и оскорбление себе подобных. Стал героем двух газетных заметок с уничтожающими рецензиями и обзавелся, пожалуй, самым низкопробным репертуаром среди всех наших актеров. Ему хотелось громовых оваций, скандирки прессы.

Талант не позволял добиться этого честным актерским путем, путем повышения мастерства. И Бултых решил выплыть на поверхность успеха через пошлость, лжеостроту и панибратство с юным зрителем. Ему это делать не позволяли. Отсюда ненависть к репертуарному отделу и руководителю отдела Афанасию Сергеевичу Тихомирову.

Ни фига себе подводит! Во как стелет! Еще и передергивает. Ведь одна заметка и один выговор.

– Отсюда и это письмо, которое сейчас жжет мне руки. Мало того. Мы обратились в ту организацию, весьма уважаемую, откуда Бултых ушел к нам, и выяснили, что и там он показал себя просто с дурной, подлой, что ли, стороны. Три выговора с занесением в личное дело и с предупреждением об увольнении! Мне больше нечего сказать. Картина более чем ясная. Мы только должны выработать совместные меры, чтобы оскорбления такого типа никогда не повторялись в нашей организации.

Она села.

– Есть вопросы к обвинителю? – спросил Мосалов.

Их не было.

– Тогда у меня вопрос. Скажите, пожалуйста, Марина Викторовна, а есть ли у Бултыха благодарности? Или только выговоры?

Она пожала плечами:

– Ну, как у каждого человека.

– Как у каждого человека, есть или, как у каждого человека, нет?

– Как у каждого человека – есть.

– Странно. У меня, например, их нет ни одной. И у вас тоже. А выговоры имеются.

Он предоставил слово Северьянцеву.

Напоминаю. Лицо пятое. Северьянцев Борис Павлович. Режиссер. Поставил несколько хороших спектаклей и номеров. Очень хочет всемирно прославиться и совсем не хочет с кем-либо ссориться. Вежлив… Член всех комиссий, заседаний, пленумов… С точки зрения всемирной справедливости… в суде – защитник.

Но прежде чем Северьянцев стал говорить, Кичалова снова попросила слово и сделала маленькое дополнение:

– Я попрошу вас не удивляться, что в президиуме нет Афанасия Сергеевича. Он не совсем здоров. И считает обидным для себя контакт с Бултыхом. Он целиком положился на чувство нашей справедливости. Абсолютно уверена, что мы сумеем правильно разобраться в этом непристойном деле. А для тех, кто интересуется, подготовлена специальная подборка из газетных заметок о деятельности Циркконцерта. И в перерыве можно с ней ознакомиться.

Все продумано. «Дело – непристойное». Он «целиком положился». А подборка все-таки подготовлена.

Стал говорить Северьянцев:

– Товарищи. Мы прослушали Марину Викторовну, и выяснилась такая картина. Что на свете живут два разных человека: Тихомиров Афанасий Сергеевич – хороший и Бултых Иван – плохой. Но дело не в этом. Не ради таких выводов мы собрались. Дело в том, что Бултых обвиняет Тихомирова в отсутствии чувства юмора и в том, что Тихомиров не пропускает хорошие тексты из-за боязни потерять кресло. Насчет первого разговаривать не приходится. Проверять, есть ли у Тихомирова чувство юмора, мы здесь не будем. И, более того, я не уверен, нужно ли оно руководителю. Может, ему проще привлечь хороших экспертов-рецензентов. А вот второй пункт проверяется и заслуживает внимания. И, если у Бултыха есть факты, наверное, их следует выслушать. Я с огромным уважением отношусь к Афанасию Сергеевичу. Но вдруг выяснится, что он действительно отклонил много хороших номеров. И зачеркнул какие-то темы. Тогда мы должны принять какие-то меры, чтобы это не повторялось. В дальнейшем.

– А если фактов нет, – встала Кичалова, – мы тоже должны принять меры, чтобы это не повторялось. В дальнейшем.

– Безусловно. Это уже деловой подход. А то, что Тихомиров – хороший человек, а Бултых – плохой, в данном случае значения не имеет.

– Может быть. Только все равно это странно, – вмешалась опять Марина Викторовна. – Один человек оскорбил другого, почти что ударил – назвал перестраховщиком. А мы, вместо того чтобы одернуть его, поставить на место, начинаем рассуждать, а вдруг он прав? А вдруг он правильно оскорбил?

– Но он же не назвал его дураком! – взорвался Мосалов. – Он говорил о профессиональной непригодности!

Пауза. Мосалов успокоился:

– Может, он не прав. Но он же не личные счеты сводит.

– Хорош у нас председатель! – съязвила Кичалова. – Объективный!

– Не надо передергивать, Марина Викторовна. Факты давайте.

– Хорошо. Только прежде, чем вашего Бултыха слушать, давайте с другими поговорим. С эстрадными авторами. Они лучше знают, как Тихомиров к ним относится.

– Что значит «вашего Бултыха»?

– Вы же его защищаете!

– Я справедливость защищаю. Вы все в эмоциональный ряд переводите – кто хороший, а кто плохой. А мне на это наплевать. И самый лучший может быть виноватым.

Он это довольно зло все сказал, и Кичалова замолкла. Дальше стали выступать авторы – Дядьев, Ред и Калошин.

Прекрасный портрет отца и благодетеля нарисовали они. Лучше Афанасия Сергеевича на свете никого нет и никогда не было. И вряд ли когда-нибудь еще появится такой человек. И темы он подсказывает, и ходы, и приемы предлагает. Ночью и днем готов сидеть над репертуаром с детьми-писателями. И зашаталось мое дело, западало. И загрустили мои сторонники. А сторонники Афанасия Сергеевича обрадовались.

Дошло дело до Носача Сергея Николаевича. Автора, которого я пригласил. Мосалов спрашивает:

– Какие у вас отношения с Тихомировым?

– Обыкновенные. Я пишу, он приобретает.

– Для кого?

– Для актеров разных. Куплетистов.

– Есть у вас к нему претензии?

– Какие?

– Бывает так, что он что-то не пропускает?

– Бывает. Очень часто.

– Можете привести пример?

– Могу. Сколько хочешь.

Он стал исполнять куплеты и частушки. В другой аудитории это было бы дико. Но здесь собрались профессионалы, и все звучало вполне нормально. Так же, как у нас в цехе разбор причин сгорания потенциометров.

– Вот куплеты для Дальнего Востока:

Я хотел от вас, не скрою,Привезти ведро с икрою.А у вас самих на рынкеРубль стоят две икринки.

Тихомиров сказал тогда, что не стоит привлекать к этому внимания. Количество икры все равно не возрастет, а людей это раздражает. Или вот, он тоже не пропустил:

Один вопрос я, помню, много лет вынашивал:Куда девались раки, щуки, караси?Об этом нашу рыбную промышленность не спрашивай,Об этом лучше ты большую химию спроси.