Повести и рассказы
Шрифт:
– А как с камешками?
– Как и раньше. Подбирай понемногу обдирщиков, огранщиков, сортировщиков, ювелиров. Расширяй предприятие и рынки сбыта. Тут Стон хозяин, с ним и толкуй.
Офис в «Бизнес-центре». Тот же день.
– Зачем вам понадобился лист с нашими подписями?
– А текстуру мы с вами впишем. Предположим для начала, что Спинелли в последние дни ходил сам не свой, а потом признался, что боится мести своих дружков из Сицилии. На случай несчастья, мол, оставляет завещание, по которому
– Думаете, это пройдёт без боли?
– Я же тут и хирург. А потом, я уже возглавлял это дело семь лет назад.
– Вы не учли кое-что. Есть ещё человек.
– Знаю. Оскар Плучек, член совета директоров вашей монополии.
– Монополия – это слишком общо. Создаётся акционерное общество с охватом всего мирового рынка. По предварительным условиям только четверть контрольного пакета акций полагалась Спинелли.
– А мы изменим эти условия. По меньшей мере я претендую на треть. И законно. Сейчас я лично вынес с россыпи более сорока килограммов камней, из них половина в несколько сот каратов… А попадаются и крупнее. Вы же специалист. Слыхали небось о «Куллинане», который когда-то нашли в Претории? Три с лишним тысячи каратов. Есть и такие. Шуточки, а?
– Вы правы. С Плучеком уладим. А где ещё чемоданы?
– Остались в дырке. Нидзевецкий умер. Пережил то же, что и вы, только сердце не выдержало. Физик с дамочкой вышли, но без камешков. Может, взяли по горсточке. Не знаю.
– Ни один камень не может быть продан без нашего ведома.
– Ладно, погляжу. А ребят не трогайте. Я уже дал команду прекратить розыск. С Петерсеном договорятся. Он по уши у нас в долгу, ваш верный Петерсен.
По телефону:
– Петерсен слушает.
– Говорит Коффи. Что нашли?
– Три пули из автомата системы «Кольт», калибр девять и три десятых.
– Не много.
– Налётчиков было трое, в тёмных очках и чёрных платках под носом.
– Это и я могу надеть очки и повязать платок под носом. Не клюнет рыбка.
– Нашли ещё «форд» от «ведьмина столба» с номером «Д 77–90».
– Чья машина?
– Стона.
– Вот и верни её хозяину.
– А розыск?
– Прекрати немедленно. Джакомо Спинелли оставил завещание, в котором говорит, что его преследуют бывшие дружки из Палермо. Красс и Чинк – тоже их работа. А Джакомо – сицилианец. Понял? Всё ясней ясного. И убийцы уже за границей, благо лёту до Сицилии часа полтора, не больше. Словом, пищи для газетчиков хватит.
– А кто же будет вместо Джакомо?
– Его шурин из Мексики, Педро Монтец.
– Он же никого здесь не знает.
– Он всё знает, даже номер твоего текущего счета у Плучека в банке. Ты что кашляешь?
– Поперхнулся. Завещание, между прочим, могут опротестовать.
– Кто?
– Флаймер.
– Примем меры.
Бар «Олимпик». Вечер.
– Садись, Инесса. Угощаю.
– Разоришься.
– Коффи ещё подбросит. Ты что так дышишь?
– Попляши шесть-семь раз за вечер. Свалишься.
– Толстеешь, девочка.
– Не твоя забота. Что нового?
– Много нового. Джакомо Спинелли приказал долго жить.
– Ну да? А кто командует?
– Преемники по завещанию. Один из Мексики, другой наш, Коффи.
– Завещание подтверждено?
– Конечно. Только если Флаймер не взбесится. Поможешь?
– Десять процентов.
– С чего?
– С завещания.
– Глотай, да не заглатывай. Там до двадцати миллионов в английских фунтах.
– На полмиллиона поладим?
– Вот это другой разговор.
По телефону:
– Я вас не разбудил, Плучек?
– Разбудили, но я не в претензии. Видимо, дело важное.
– Ваш телефон не прослушивается?
– Кем?
– Конкурентами.
– Пока конкурентов прослушиваю я. Говорите.
– Есть новости.
– О дворцовом перевороте в королевстве Спинелли и о его завещании? Знаю.
– Интересно, от кого? Не секрет?
– Конечно, секрет. У меня свои источники информации. Я даже знаю, о чём вы хотите меня спросить. Спешу обрадовать. Как только завещание будет подтверждено юридически, банковские вклады Спинелли будут распределены между его преемниками. Кстати, откуда этот Монтец?
– Из Мексики.
– Почему именно он?
– Что-то связывало его с Джакомо.
– Ну, вам виднее. А что получу я?
– Монтец лично вынес товар. Это не просто богатство. Это сокровища, не имеющие цены.
– Всё в мире имеет цену.
– А сколько может взять папа за роспись Сикстинской капеллы в Риме? Что стоит всё лучшее в мировой живописи от Рафаэля до Гойи? Сколько вы заплатите за все бриллианты, которые известны по именам с большой буквы? А у нас таких бриллиантов сотни. Одна только выставка их соберёт нам миллионы.
– Замолчите, Стон, а то я не засну.
Закусочная «Луковая подливка». Два дня спустя.
– Ну вот я и нашёл тебя, физик. Второй день торчу в этой дыре, благо она против твоего института. Непременно, думаю, забежит.
– Гвоздь? Зачем?
– Гвоздём я был, когда меня забивали. Теперь сам забиваю. А зачем, спрашиваешь? Не за тобой, не бойся. Тебя уже не ищут, дело прекращено.
– Тогда почему?
– Потому. Много камней вынес?
– Мы оба чемодана там бросили.
– Знаю. А в карманах?
– У Этты штук пять, да и у меня горсточка.
– Крупные?
– С лесной орех.
– Где хранишь?
– В кошельке. Вот. Всё, что осталось.
– Осталось? Продал всё-таки?
– Что вы! Разве их можно продать?
– А почему нет?
– Может быть, они живые.
– Что значит «живые»?
– Как всякое живое существо. Как птица, например.
– Птиц тоже продают. Особенно певчих.
– Вам не понять. Это не просто кристаллы с определённым расположением атомов. Это молекулы живой материи. Частицы особой, ещё неизвестной жизни.