Повести и рассказы
Шрифт:
Одинец пошел напролом.
Как снаряд из тяжелого орудия, врезалась его широкая грудь в густую заросль сосенок.
Крепкие деревца падали вправо и влево, образуя широкую брешь. Они не в силах были остановить стремительный ход тяжелого зверя.
Прорезав чащу, Одинец очутился перед третьим препятствием: дорогу ему пересекало каменное шоссе с глубокими канавами по обеим сторонам. По шоссе тарахтели телеги. В телегах сидели люди.
И тут Одинец не остановился.
Не замедляя хода, он подошел к первой канаве и одним широким прыжком перемахнул
Испуганные внезапным появлением громадного зверя, лошаденки шарахнулись в сторону. Дремавшие в телегах люди затпрукали и схватились за вожжи. Две телеги скатились под откос в канаву. Одна лошадь понесла назад по шоссе.
Не обращая внимания на грохот и крики, Одинец так же плавно махнул через другую канаву — и исчез в лесу.
Много времени спустя, когда загонщики дошли до шоссе, проезжие крестьяне еще обсуждали на месте неожиданное приключение. Телеги они уже вытащили из канавы.
Загонщики узнали от них, что лось у них на глазах скрылся в лес по ту сторону шоссе. Тогда бородач скомандовал цепи остановиться.
Лес, куда скрылся Одинец, был невелик: верста в длину, верста в ширину. За ним было море — широкий Финский залив.
Бородач послал людей в обе стороны окружить лес. Дал строгий наказ: не заходить внутрь, не шуметь и не разговаривать, чтобы не спугнуть зверя.
Становилось уже темно.
План у бородача был такой: взять Одинца в кольцо, дождаться рассвета, а там загнать зверя в море и прикончить.
Через полчаса, разложив костры по опушкам, загонщики спокойно стали располагаться на ночлег. Они хорошо знали, что Одинцу теперь от них не уйти.
Охотник был с ними. Он понял, что последнему лесному великану этого края пришел конец. Смертельный час его пробил.
Охотник думал только об одном: как бы сделать так, чтобы ему первому досталось выстрелить по загнанному зверю.
Рога старого лося должны достаться ему.
Глава V
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
Сырая осенняя ночь заглушает звуки. Но чуткие уши Одинца слышали всё, что делается у него за спиной.
Там слышался говор и смех, люди ломали сучья, резко потрескивали костры. И Одинец знал, что сзади окружило его кольцо огня, спереди — вода.
Он стоял в чаще у самого берега моря. Дальше идти было некуда.
Берег некрутым обрывом сбегал к воде. Легкие волны спокойно плескали в песок; ветра не было. Далеко впереди в темноте то зажигался, то погасал золотой огонек Толбухина маяка. В небе не было огоньков, небо было черное.
Одинец повернул голову, пригнул ею соседнюю рябинку, как стамеской, срезал зубами горькую кору и стал медленно жевать ее.
Он ждал.
Бородач — распорядитель облавы — вспомнил, что у городского охотника хорошее ружье. С таким ружьем надо стоять в середине цепи. Концы станут заходить, — зверь, скорее всего, посередине захочет
Бородач пошел по всей линии — искать у костра охотника.
Крестьяне спали у костров, оставляя одного сторожем — стеречь огонь.
Охотника не было нигде. Вечером его видали. Потом он исчез, никто не знал — куда.
Бородач подумал: «Дрыхнет где-нибудь под кустом!»
Сам примостился у огня, пригрелся.
Думал, засыпая: «До свету десять раз успеешь выспаться».
Сырая осенняя ночь тянулась медленно. Становилось холодно. Утро обещало быть ясным.
Охотник не спал.
Он в темноте пробрался к самому берегу и залег в кустах.
Думал: «Зашумят, — Одинец сюда подастся. Тут я его и встречу».
Смотрел, как далеко в темном море зажигается и гаснет золотой огонек: это на круглой башне Толбухина маяка вращалась яркая электрическая лампа, мигая кораблям. Слушал мелодичный плеск волн. Вспоминая Одинца, жалел его: не виноват же зверь, что бык на него набросился.
Но про себя думал: «Уж лучше я… Всё равно ведь убьют».
Светало.
Люди у костров расталкивали спящих, торопливо доедали принесенную ребятами еще с вечера еду.
Бородач обходил линию, отдавая последние приказания.
Трогаться назначил с восходом, всем сразу по сигналу.
Охотник видел, как блестящий краешек солнца показался из моря.
К берегу побежала золотая узкая дорожка. Так аккуратница-хозяйка стелет-раскатывает по чистому полу веселый половичок.
Охотник видел, как золотая дорожка солнца добежала до берега, заиграла искрами на песке.
Он слышал, как за лесом протрубила труба и раздались голоса загонщиков.
Он заметил, как что-то темное зашевелилось перед ним в чаще, увидел громадную фигуру зверя, внезапно вставшую над обрывом, — и поднял ружье.
Поджав задние ноги и вытянув передние, Одинец скользнул с обрыва — там, где золотая дорожка через всё море соединила берег с солнцем.
Лось неторопливо дожевывал горькую ветку рябины. Дожевав, одним могучим движением вскинул голову с тяжелыми рогами, — и гладкая кость широких рогов засияла теплым золотом солнечных лучей.
Вдали стучали, шумели загонщики.
Зверь не обернулся.
— Как красив, ведь до чего красив! — бессвязно бормотал про себя охотник. Он положил ружье на сучок и шарил мушкой по телу зверя, нащупывая убойное место. — Он мой, мой теперь!.. — торжествовал охотник. — И как красив! Прямо хоть статую лепи!..
Вдруг Одинец шумно вздохнул и пошел в воду. Сердце упало:
— Уйдет!..
Охотник поймал на мушку переднюю лопатку зверя и плавно, по всем правилам стрельбы, нажал гашетку.
Выстрела не было.
Совершенно растерявшись, охотник взглянул на лося.
Лось шел по золотой дорожке, медленно погружался в мелкое у берега море.
Сзади сильно шумели загонщики.
Охотник перевел глаза на ружье.
Предохранитель бескурковки стоял на «S» (безопасно).
Одним движением пальца охотник отодвинул предохранитель на «F» (огонь) — и посмотрел на лося.