Повести и рассказы
Шрифт:
Белый Сокол снова и снова подавал голос. В отдельные моменты представлялось, что он уже совсем близко, как в прошлые времена, что скоро примчится сюда, успеет на выручку, на помощь, вынесет из-под вражеского огня.
Подсохшая полынь шелестит, потрескивает от пуль. А когда затихает пулеметная очередь, Вихореву снова кажется, что кто-то очень упорно догоняет его. Догоняет не бегом, а ползком. Значит, не враг. Наверно, скоро догонит. Виктору трудно ползти, совсем не действует правая рука, и сильно ноет плечо.
...Впереди - необъятность чистого степного поля. Это Виктор скорее чувствует, чем видит. Вглядывается в даль, а что-нибудь приметить или отличить нет никакой возможности: глаза заливает пот, на веках липнет каждая соринка. После, когда выпал удобный момент, провел по глазам рукавом, вытер пот и огляделся. Неподалеку заметил свежий чернозем от воронки. Появилась надежда на спасение. Если это действительно воронка, то первая задача добраться до нее.
Тот, кто шустро, по-пластунски догонял Виктора, вдруг поднялся и, полусогнувшись, побежал, припал рядом, чуть не наступив на раненую руку. Пулеметная очередь хлестнула по зарослям, сбоку от Виктора скосила куст лебеды и сыпанула пылью в глаза. Стук сапог впереди прекратился.
Когда Виктор снова протер глаза, то уже никого перед собою не увидел, но обрадовался: воронка была совсем близко. Хотел и сам подняться, чтоб одним броском оказаться в спасительной яме, но вдруг так сильно закололо в плече, что даже ползти дальше не смог. Остановился, отдышался, стараясь не думать о ране и боясь тронуть ее левой рукой, чтоб не нащупать крови. Дотянуть бы до воронки...
В свежую черноземную насыпь уперся головой. Туго, до самых ушей натянута пилотка... Воротник гимнастерки расстегнут с того момента, когда делали временную перевязку, - нагретая солнцем земля посыпалась на шею... В воронку скатился как бы с разгона, под действием слабой инерции. Больным плечом наткнулся на что-то твердое и неподвижное: оно мешало опуститься на дно воронки. Раскрыв глаза, увидел, что лежит лицом к лицу с тем юным лейтенантом, от которого только что отвел смерть в траншее. Юноша подвинулся, освободив Виктору место.
– Это вы? - через некоторое время прошептал он и еще немного потеснился. - У вас кровь.
Виктору прежде всего подумалось о том, что, пожалуй, ничего нет хуже, как вымазаться в крови самому и испачкать соседа.
– Жаль, медпакета нет, - снова зашептал юноша, - я перевязал бы.
Почти не веря своим глазам, Виктор заметил, что у юноши не только пакета, но и вообще ничего нет, что положено командиру. Гимнастерка, не перетянутая ремнем, задралась чуть ли не до самых подмышек. Планшетка раньше висела у него на животе - это запомнилось Виктору. Теперь не было и планшетки. А там же, наверно, и документы какие-то, и что-нибудь личное...
– Благодарю вас, - чуть слышно выдохнул юноша.
Виктор не поднимал глаз, чтоб не оглядывать парня дальше: может, и погон у него уже нет. Тяжело дыша в землю, спросил:
– За что?
– За смелость! Я за вами кинулся под огонь.
Виктор молчал. Не рассчитывая на постороннюю помощь, он угнетенно предугадывал свою дальнейшую судьбу: если ничего не случится до сумерек и он не истечет кровью, то вечером можно будет выбраться из этой воронки и в полный рост направиться в тыл на поиски медсанбата. Видимо, такую же надежду питал и сосед по воронке, он все время беспокойно поднимал голову и поглядывал в ту сторону, где еще недавно были наши позиции.
– Они сюда не должны?.. Правда, как вы думаете?
– Не должны, - согласился Виктор. - Наша артиллерия бьет. Слышите?
– Вот если бы "катюшу", хоть одну! - тяжело вздохнул юноша. - И где теперь наши "катюши"?
В воронке пахло сырой землей и горелой серой, похоже, бомба тут разорвалась недавно. Виктор прижался спиною к сыпучей стенке и присыпал землею раненое плечо. "Земля тоже лечит", - вспомнились ему слова, когда-то слышанные от покойного отца. Какое тут лечение, хоть остановить кровь - и то было бы большой помощью. Мучила жажда, до дурноты ныло и жгло в плече, да и во всей спине, усталость накатывалась неодолимо, и так хотелось закрыть хоть на минуту глаза. Виктор и сам не заметил, как заснул.
– А если начнут бить сюда из минометов? - спросил сосед. - Что тогда?
Но Виктор уже не слышал этих слов. Может, и еще что-то говорил парень, ждал совета или даже приказа от старшего по званию. Виктор лежал тихо и неподвижно, даже взрывы совсем рядом не разбудили бы его, если бы юноша вдруг не закричал от радости:
– Вот вам, черти!.. Вот вам!
Начали бить "катюши". Снаряды рвались на тех позициях, которые только что пришлось покинуть. С той стороны весь небосвод застилало густым серым дымом, перемешанным с сухим черноземом. Сразу же заглох вражеский пулемет, установленный на полевой дороге, утихли грохот и лязганье "тигров" и "пантер", которые еще минуту назад утюжили наши окопы.
"А как же они?.." - вдруг подумал Виктор. Встала перед глазами траншейка перед дорогой, и в ней наши бойцы... Большинство из них - раненые. Им было разрешено пробираться в тыл, но вражеский пулемет на дороге заслонил отступление. У всех ли хватило силы и отваги, вот как у этого юноши, сделать последнюю попытку спасения - кинуться в огонь? А может, некоторые и остались в той траншее?.. Кто сообщит об этом нашим наводчикам? Кто вообще знает об этом?..
Залпы вдруг громыхнули ближе. Осколки со свистом и горячим шипеньем пролетели над воронкой. Юноша прижался к земле, испуганно затих.
– Что это? - прошептал с тревогой и отчаянием.
Не успел Виктор что-нибудь сказать, как залп повторился, и свои снаряды разорвались уже совсем близко от воронки. Юноша зажал уши, потом неуверенным движением стал засыпать себя землей.
"Ничего это не поможет", - хотел было сказать Виктор. И вдруг затревожился сам, снаряд "катюши" может угодить прямо в воронку. Прочь такую мысль - под своим огнем нельзя умереть!..
– Что это такое? - снова как из-под земли послышался приглушенный, с нотками дикого отчаяния голос юноши. - Что за несчастье?
– Они же не знают, что мы тут! - сказал Виктор. А сам подумал: "Лопухи наводчики!", невольно вспомнив, как когда-то он дал артиллеристам совершенно точные координаты, а они ударили по траншеям своего же взвода.
Из сыпучей земли торчал только нос юноши, желтый, сухой и будто дрожащий. Если и опалит осколок, так только нос, но этого вряд ли надо бояться: воронка глубокая. Разве вот только наводчик видит эту воронку и думает, что тут засел враг. Он может постараться накрыть этот "объект" прямым попаданием. Тогда спасения не жди.