Повести и рассказы
Шрифт:
Ты сообщаешь: вызывали в военкомат. Так рано? Если я не ошибаюсь, тебя должны призывать в армию весной следующего года?
Уж если ты проговорился, что недавно фотографировался, прошу выслать мне свою карточку. И еще: раз 11 февраля ты пойдешь снова в Погорелово в военкомат, то зайди в студию грамзаписи (если, конечно, такая там имеется) и запиши на пластинку свой голос и свою любимую песню. Для меня.
В географические карты я завернула две гибкие пластинки. Одну послала лишь из-за песни «За туманом», а на второй пластинке все три песни отличные. Почему ты даже словцом не обмолвился о моей бандероли?
Прочла в письме о том, что ты собираешься на велосипеде преодолевать в день по 150 километров, и мне… дурно стало! Возможно ли такое? Ты же на таких «реактивно-атомных» скоростях ничегошеньки интересного не увидишь!
Фильм «Не любимая» я тоже смотрела. И он мне тоже понравился.
А на «Короле Лире» ты был? Я сходила сегодня сразу же после уроков. И до сих пор не могу найти себе места. Перед глазами — полное отчаянья лицо страдающего Лира, в ушах — музыка, разрывающая душу. Потрясена и убита! Потрясена трагизмом великого произведения Шекспира, а убита безжалостной, грубо хватающей за сердце музыкой. Некоторые зрители во время сеанса зажимали руками уши.
О своих делах в автоклубе напишу в следующий раз, дня через три. Сейчас мне надо перемыть гору посуды после гостей и убраться в квартире.
Нам сказали, завтра на уроке русского языка будем писать сочинение на такую тему: «Портреты моих друзей». Я собираюсь написать о Инне и о тебе. Беда в том, я не знаю как ты внешне выглядишь. Но попытаюсь… Опишу тебя, каким представляю по письмам. Пока не знаю, получится ли? Наберусь смелости и попробую! Ведь я, по мнению Иннушки, ненормальная оптимистка.
С приветом Лена.
2 февраля.
Утром у нас не было физики. Все разбрелись кто куда: одни в соседний кинотеатр, другие, живущие поблизости от школы, — домой, третьи — шататься по улицам. Я же, улизнув незаметно, помчалась в больницу, где все еще лежит Фаина Ремерчук, девчонка из девятого «В».
По дороге забежала в продмаг, купила кулек фруктовых карамелек (всю мелочь до последней копейки выгребла из карманов).
Нянечке, выдающей халаты, соврала, назвавшись двоюродной сестрой Ремерчук.
Опрометью взлетев на второй этаж, нашла дверь с табличкой «Четвертая палата» и, боясь, как бы не оробеть, рванула на себя дверь.
Я увидела ее сразу. Фаинина койка, шестая в этой узкой комнате, стояла в углу, вдали от окна. Наши взгляды встретились, и я вздрогнула. Меня испепеляли огромные, как бы побелевшие от тоски и отчаяния глаза.
«Ты… зачем? Зачем заявилась?» — прошептала Фаинка, едва я приблизилась к ее койке.
Я прямо-таки опешила… Спрятав за спину руки с шуршащим кульком, стояла, не зная, что мне делать: сразу ли уходить или подождать?
«Садись уж… раз пришла», — все тем же свистящим шепотом протянула она.
Когда я опустилась на краешек койки, Фаина прибавила:
«Ну, выкладывай, какие пересуды идут обо мне в школе?»
Я промолчала.
«Не хитри! — усмехнулась криво Ремерчук. — Мне все известно… задушевная подружка вчера столько дегтю вылила на мою голову! — Помолчала, вытерла рукой воспаленные губы. — Если кто виноват, так я сама… Он звал меня на стройку Байкало-Амурской магистрали, да я побоялась. А теперь каюсь».
«Не береди душу, — сказала я. — Поправишься, закончишь девятый, и…»
«Нет, нет! — чуть не вскричала Фаина. — Он перед отъездом сказал: «И знать тебя больше не хочу, маменькина дочка!»
Ремерчук всхлипнула и, прижимая к губам край простыни, отвернулась к стене.
Чуть погодя я осторожно встала, на цыпочках вышла из палаты. Отдавая нянечке халат внизу, выронила из руки скомканный кулек с раскисшими карамельками, теперь никому не нужными.
… Идет урок украинской литературы. У доски — Инна. Перепутала всех персонажей из пьесы Корнейчука «Платон Кречет». Из кожи лезет, стремясь доказать, что в образе Аркадия Павловича есть что-то положительное, хотя в учебнике сказано: тип начисто отрицательный!
Но в учебник нынче никто не заглядывал — не до этого было. Вчера лишь в двенадцать ночи кончился школьный вечер. Было оч-чень весело!
Выступление художественной самодеятельности прошло с блеском. Долго танцевали. Потом провожали нашу одноклассницу, живущую далеко от школы. Всю дорогу балагурили, пели песни (опять у меня разболелось горло).
Да, вчера «кутили», а нынче… Я, правда, подготовилась, и то лишь потому, что заранее знала тему своего доклада. Сейчас выступят еще три девочки… нет, две (одна отказалась отвечать), и моя очередь.
Перед этим уроком была история. Зашел в класс учитель, и от порога изрек:
«Будете писать контрольную!»
Все сдали чистые листики. Решили — пусть попробует поставить всем двойки! А на душе тем не менее тревожно: что-то ждет нас завтра? Завтра с утра — история.
В классе холодина страшная, все сидим, накинув на плечи шубы и пальто. Окна класса выходят на восток, а с моря резкий ветер… На химии я пригрелась под шубой, положив на парту голову, и заснула.
Пока писала, девочки ответили. Сейчас — мне к доске. Допишу дома.
Извини, забыла в школе шариковую ручку с черной пастой, поэтому пишу сейчас другой (письмо получится цветастым).
Дома ждало твое письмо. Но я опять недовольна тобой: не отвечаешь на мои вопросы!
Ты спрашиваешь об Инне. Я ее называю «человеком искусства». И, наверно, не без основания. Раньше, когда семья жила в Ростове, Инка занималась в балетном кружке. Когда же родители переехали сюда, балет ей пришлось оставить. Сейчас Инна увлекается рисованием. Не пропускает она и спортивные соревнования, передаваемые по телевизору (выступления гимнастов). В школе Инна редактирует газету, оформляет ее рисунками. Любит читать всякие сентиментальные романы (Жорж Санд, Ожешко, Проспер Мериме). Между прочим, Мериме я тоже люблю. Инка в восторге от «Горного перевала» Эмилии Бронте, «Красного и черного» Стендаля.