Повести о космосе (сборник)
Шрифт:
Ах, как приятно было стоять на твердых, надежных досках! Пусть и выструганных инопланетными руками или, точнее, лапами…
Пес несколько раз подпрыгнул на месте, по–мальчишечьи, озорно улыбаясь.
Щупальца кротко убрались восвояси.
Пес решил, что капюшоны вот–вот уплывут.
«А почему бы и нет? Спасли чужого, ну то есть меня. Доставили его в «естественную“, то есть техногенную, среду обитания… И айда по своим капюшоньим делам!»
Не тут–то было.
– Спасибо! – Пес растроганно помахал капюшонам рукой.
Из воды высунулось под два десятка щупалец. Они
– Вы оказались славными ребятами! – не унимался пан Станислав.
Как бы в подтверждение справедливости последних слов, на палубу броненосца шлепнулся давешний ящик с надписью «Лазурный Берег», а в придачу к нему еще один, такой же.
– И кормите вкусно! – добавил Пес, усаживаясь на новый, запечатанный ящик.
Сцена дружеского прощания, однако, затягивалась. Капюшоны не двигались с места. И Пес решил, что беды не будет, если он прогуляется по вверенному ему судну.
Найти вход в трюм оказалось сложнее, чем он думал. Органичные для человеческой корабельной архитектуры палубные люки на полубаке здесь отсутствовали напрочь. Зато нашлась дверь в центральную надстройку.
Пес отворил ее и сразу оказался в просторном помещении, отделанном по дикарским понятиям шикарно. Его стены были обиты тканью – частью выцветшей, частью съеденной грибком, но даже в таком виде несшей следы узоров и вышивки.
Пол помещения был застлан циновками, по углам томились пухлые колбасы тюфяков. Один из них был разорван – соломенные внутренности бесстыдно лезли наружу.
В центре, на ноге–тумбе, покоилась массивная резная чаша из розовой древесины. На ее краях висели черпачки. Пес ковырнул ногтем растрескавшуюся белую субстанцию, которой была на треть наполнена чаша.
«Наверное, еда», – догадался он.
На одной из стен висела табличка.
С виду простецкие, а на деле очень непростые часы инженера, в которых переводчик был, пожалуй, самой безобидной потаенной подсистемой, услужливо сообщили, транслировав с языка аборигенов:
«Это место угодно доброму сирху Качак Чо.»
Пес наморщил лоб.
«Кто таков этот добряк Чо? Святой? А может, царек? Или генерал?»
В задумчивости Пес повернул табличку на гвоздике. А вдруг там, за ней, тайник?
Но нет. Табличка всего лишь скрывала срам незалатанной дыры в красивой обивке…
Обследовав кают–компанию, так инженер окрестил помещение с чашей, он прошел через дверцу в соседнее, кормовое помещение надстройки. Эта небольшая каморка с четырьмя лежаками – парами один над другим – служила заодно тамбуром, из которого одна лестница вела наверх, на крышу надстройки, а другая – вниз.
Это и был искомый вход в трюм.
Пес осторожно спустился по лестнице, которая страдальчески постанывала при каждом его шаге, и оказался в низеньком трюме.
В нем, вероятно, царила бы кромешная тьма – иллюминаторов не было вовсе – если бы не обширный пролом по левому борту, через который проникали солнечные лучи.
«Сирхи определенно с кем–то воевали!» – заключил Пес, исследуя разбитые в щепу края пролома.
В том, что корабль построили именно сирхи, уже не было сомнений. Два мумифицировавшихся трупика на трюмной палубе принадлежали, несомненно, коренным
– Вояки… – промолвил Пес. – Железная гвардия…
Сундуков с сокровищами и бочонков рома, которым, если верить старинным романистам, полагалось в живописном беспорядке наполнять трюм всякого покинутого корабля, Песу отыскать не посчастливилось. Впрочем, рому нашлись аналоги – во множестве лубяных баклажек томилась загустевшая белесая жидкость, в точности похожая на ту, что пан Станислав обнаружил в миске посреди кают–компании. А в амплуа сундуков с сокровищами выступали тяжеленные, армированные обрезиненными железными прутьями армейские ящики.
Пес сразу открыл один из них.
Цинковые коробки с магазинами к стрелковому оружию. Баллоны жидкого пороха. Пеналы с мелким инструментом.
«Богато!» – осклабился Пес.
Соседний ящик хранил боеприпасы к автоматическому гранатомету – похоже, тому самому, который грозно горбатился над ютом. Туда же были небрежно заброшены неведомой рукой гранаты россыпью, сигнальная ракетница, старенький ноктовизор.
Войдя во вкус, инженер вскрыл все ящики до единого. Не столько из любви к стрелковому оружию, сколько в надежде, что в одном из них – ведь бывают же чудеса! – сыщется бутылка водки. Ну или хотя бы виски. В крайнем случае вина – на Церере Пес не жаловал его по причине внезапно диагностированного воспаления поджелудочной, но теперь ему было плевать на этот медицинский вздор!
Увы. Алкоголя на борту не оказалось.
– Сирхи всё вылакали… к–котяры… – проворчал Пес с нервным смешком.
В качестве маленького утешения инженер выбрал себе в одном из ящиков кургузый автомат с клеймом Директории Азия – усатый змеевидный дракон сонно обворачивается всем своим щуплым телом вокруг дородной пятиконечной звезды.
Кстати сказать, больше азиатского оружия в арсенале не было. Преобладали немцы, шведы и южноамериканцы.
«Но где сирхи всего этого набрали в своем богоспасаемом захолустье? – размышлял Пес, осматривая находки. – Хотя, в сущности, легко вообразить… Те же трапперы. Прилетели охотиться на капюшонов… или что здесь еще?.. А капюшоны хвать их флуггер за хвост, как позавчера вертолет. Или проще. Банальное крушение. Оружие у них почти столетней давности. Флуггеры, небось, немногим моложе… В итоге отказ реактора, машина – вдребезги, экипаж – всмятку, а оружие целехонько…»
Обследовав трюм до самого носа, Пес вернулся к лестнице.
Дальше в корму, по его представлениям, должно было располагаться котельное отделение.
И действительно, неприметная дверца–люк привела инженера в освещенный через зарешеченные узкие оконца отсек с примитивной сирхской машинерией.
Сквозь слезящийся от умиления прищур Пес глядел на коленчатые трубы, шатуны, кривошипы, на закопченные топки.
Чем это отличается от земных паровых машин семисотлетней давности, он понять не мог. Более того, чем дольше он рассматривал чудо–технику, тем сильнее крепла в нем уверенность, что слухи о получении сирхами некоторых земных ретротехнологий из рук давно запрещенной североамериканской секты просперитов не лишены оснований…