Повести о Ветлугине (илл. П. Павлинова)
Шрифт:
— Где?
— В шхерах западного берега Таймыра…
— Тогда несомненно, что…
— Извините, не кончил. В шхерах Минина советские полярники наткнулись на деревянный столб с надписью «Геркулес» (название русановского судна), а несколько восточное, в тех же шхерах нашли вещи участников экспедиции. Считалось, что там закончилась полярная трагедия Русанова…
Савчук поднял руку, собираясь возразить, но я помешал ему:
— Считалось!… Я же сказал: считалось!… Теперь, увидев записку, готов признать, что там была лишь промежуточная база русановцев.
— Ага!…
— И бедняги погибли где-то в глубине Таймыра, пытаясь пробиться к людям, к жилью.
— Но почему же погибли?
— Как? Вы надеетесь, что выжили?… Прошло столько лет, более четверти века!
— Вы противоречите себе, — сказал Савчук, поморщившись. — Жизнь дает вам урок оптимизма, а вы проходите мимо, не хотите замечать. Подумайте: долгое время считалось, что Русанов дошел только до восточного берега Новой Земли. Сейчас известно, что он прорвался еще дальше, к берегам Таймыра. Почему же нельзя надеяться, что он или его спутники выжили?
— Создаете в своем воображении бог знает кого, каких-то полярных Робинзонов!
— Но ведь прототип Робинзона реально существовал! Он прожил, по-моему, что-то около пяти лет на своем острове.
— Широты! Вспомните о широтах, мой друг!… Он жил в полосе тропиков или субтропиков, почти что на курорте. А тут речь идет об Арктике. Разве можно сравнить?… Таймыр! Самая северная оконечность материка! Тундра, горы, гнездо антициклонов. Учтите также, что потерпевшие кораблекрушение не могли иметь ни запаса продовольствия, ни собачьих упряжек, ни даже, может быть, теплой одежды. Впереди сотни километров бездорожного пути, ледяной ветер, пустыня. Несчастным буквально негде было приклонить голову.
— А «дети солнца»?… Опять забыли о названном в письме загадочном народе — о «детях солнца»!
Я некоторое время молча смотрел на Савчука, потом перевел взгляд на свои наручные часы и в ужасе вскочил со стула.
— Без четверти два! Неужели мы будем ночевать в музее? Меня замучат кошмары среди этих орлов, каменных баб и бивней мамонта…
Савчук снисходительно улыбнулся. Он отнюдь не собирался ночевать в музее. Наоборот, предлагал свое гостеприимство. Квартира этнографа, по его словам, помещалась неподалеку от музея, всего в двух-трех минутах ходьбы.
Глава 4.
Жив?… Умер?…
1
В темной прихожей я споткнулся обо что-то.
— Ах, извините, — смущенно сказал хозяин, вошедший следом. — Такой хаос в квартире. Укладывался, не успел прибрать.
Он зажег свет.
Всюду были разбросаны свертки, рюкзаки, термосы. Грязное полотенце висело почему-то на репродукторе. Посреди письменного стола высились болотные сапоги с отворотами, как обломок статуи Петра Великого, рядом лежали исписанные скомканные бумажки и кусок недоеденной булки.
— Черт знает что! — сказал я с негодованием, ища место, где бы сесть.
Хозяин захлопотал, сунул недоеденную булку в раскрытый ящик стола, с шумом задвинул его, а сапоги переставил на этажерку с книгами. Потом со вздохом облегчения повалился в кресло, считая, по-видимому, уборку законченной.
— У меня не всегда так, — заметил он, впрочем, без особой уверенности в голосе. — Некогда перед отъездом. А главное, понимаете: все время мысли, мысли!…
Не посидев и минуты, Савчук бросился в прихожую и приволок оттуда свиток, который всюду таскал с собой. Это оказались географические карты.
— Что же это я? — закричал он. — Даже карты не показал. Вам же интересно по карте…
Отодвинув скомканные бумажки, Савчук разостлал на столе карту Сибири.
— Где-то здесь, — сказал он и положил на Таймырский полуостров ладонь с растопыренными пальцами.
Где-то? Растяжимое понятие!
Под ладонью Савчука была территория, на которой могло свободно уместиться какое-нибудь европейское государство средней величины.
— И тут прячутся наши «дети солнца»? — усомнился я. — Посреди тундры, ровной, как стол?
— Стол?… Что вы!… А Путорана? А Северо-Восточное плато? А горы Бырранга?
— В записке говорилось о верховьях реки, насколько я понял? Где эта река?
— Выбор велик!… Северный приток Пясины, во-первых. Взгляните-ка сюда!
— Да. Берет начало в отрогах Бырранги.
— Река Ленивая, во-вторых. Вот она.
— Я бы, пожалуй, выбрал Верхнюю Таймыру, — сказал я, вглядываясь в карту.
— Почему?
— Могучая река. В самом центре полуострова. Мне представляется, что гусь с запиской вылетел отсюда.
— Очень возможно.
— Значит, центральная часть Бырранги? Но над нею летают самолеты.
— Что из того? Арктика — царство туманов. Кому, как не вам, знать это? Вы много раз летали над Архипелагом Исчезающих Островов, но так и не увидели его сверху.
— То все-таки было в море. Здесь суша, материк.
— Так ведь пустыня! — Савчук сердито прихлопнул ладонью. — По всем демографическим данным, пустыня. Один человек приходится на триста-четыреста квадратных километров. Мудрено ли затеряться?… А севернее озера — вот здесь! — настоящее «белое пятно». Никто из путешественников не бывал. Тут такие сюрпризы возможны!…
— Пожалуй, — согласился я. — Но для того чтобы отыскать там что-нибудь, нужно дебри руками обшарить. Каждое ущелье на ощупь…
— Вот-вот! — подхватил Савчук. — За примером недалеко ходить. Несколько лет назад Сергей Обручев открыл в Сибири целую горную страну, размерами побольше Кавказа… До Обручева считалось: низменность, никаких гор нет. Закрашивали на картах в зеленый цвет, как полагается закрашивать равнины. А какая равнина, где? Пришли, посмотрели: там горный хребет высотой до трех тысяч метров! Каково?!