Повести о Ветлугине (илл. П. Павлинова)
Шрифт:
«На будущей неделе — танцы в нашем институте, — объявляла Лиза. — Я приглашаю вас: Андрея — на все медленные танцы, Лешу — на быстрые».
«Уступаю свою очередь Андрею», — бормотал я. (В те годы я ошибочно считал, что Лиза и Андрей созданы друг для друга.)
«Вздор, вздор! Опомнитесь, ребята! Молодость не дается дважды. Станете сорокалетними старичками (в ту пору сорокалетние казались нам старичками), спохватитесь, ан уж поздно! Где молодость? Нету молодости!… Не придешь в Мосторг, не скажешь: «Отпустите-ка
Нельзя было без улыбки слушать ее. Все оживало вокруг, едва лишь Лиза появлялась на горизонте.
Вот и сейчас суровая, однообразная тундра будто повеселела от ее улыбки, от звуков ее голоса.
Савчук деликатно отстал и брел сзади на приличной дистанции в два-три шага. Я прижал к себе локоть Лизы — как-никак мы были нежными супругами и не видались почти полгода!…
— Разминулись в Москве, Лешенька? — шепнула Лиза. — Обидно, милый, да?
— Но зато встретились на Таймыре…
— Я так рада, что встретились! А ты?…
Я не успел ответить.
— Легла! — сказала она озабоченно. — А радио? Ты выключил радио?
— Где? — спросил я, чтобы оттянуть время, хотя прекрасно понял, о чем она говорит.
— Дома, конечно. В Москве.
Я промолчал.
— Ясно: не выключил, — заявила уверенно моя жена. — Я так и знала.
— И ничего ты не знала и не могла знать, — пробормотал я.
— Понимаете, Володя, — сказала. Лиза. — У нас комната в коммунальной квартире. За стеной живет писатель. Он не выносит шума. А Леша приехал на один день из Арктики…
— На два, — поправил я.
— Пусть на два! Включил радио и снова уехал в Арктику на все лето.
— Ну-ну, — сказал я, пытаясь обратить все в шутку. — Как вам это понравится, Владимир Осипович? Начинается семейное счастье…
Савчук проявил великодушие и даже попытался прийти ко мне на помощь.
— Наверное, я в тот вечер уже заразил Алексея Петровича своим волнением, — сказал он, вежливо пропуская Лизу и летчика в чум Камсэ. — Мы расскажем обо всем за чаем. Ведь вы знаете эту историю только в самых общих чертах.
И пока наши гости отогревались горячим крепким чаем, Савчук занимал их разговором на неиссякаемую тему о тайнах гор Бырранга.
Держа блюдечко на пальцах, Лиза сказал вдруг самым будничным тоном:
— Знаете ли вы, что еду с вами?
— Куда?
— В горы Бырранга. Сначала на оленях, потом на лодке.
Чтобы пресечь возможные возражения, Лиза отставила блюдечко и продолжала серьезно:
— Вопрос согласован с Москвой! Экспедиция в горы Бырранга будет комплексной: геолого-этнографической.
— Почему?
— Так называемый оазис в горах заинтересовал геологов.
— Ах, ты, значит, и есть этот самый геологоразведчик? Но ведь ты не геолог, Лиза!
— Ну и что из того? — Она снисходительно поглядела на нас. — Я занимаюсь изучением вопросов, смежных с геологией.
— Хватит темнить, — заявил я решительно. — Объясни: почему ты здесь?
Лиза засмеялась.
— Встречаете меня в штыки, товарищи! Право, это нелюбезно, даже грубо с вашей стороны. Особенно с твоей, Леша…
— Не спорьте с Лизой, Алексей Петрович, — заметил Савчук, вздыхая. — Вы же знаете ее. Разве можно с ней спорить?
— Лиза весьма любит удивлять, — объяснил я. — Она хочет удивить нас какой-нибудь неожиданностью, но попозже…
— Ошибаетесь, честное слово, — сказала Лиза серьезно. — Просто это еще робкое предположение, очень-очень робкое. Фактов слишком мало. Подождем, пока доберемся до гор. Поживем — увидим, как говорится…
3
На другой день, проводив пилота Жору в обратный путь, Лиза учинила Бульчу строжайший допрос, — можно сказать, допрос с пристрастием.
Она выспрашивала нашего проводника об оазисе в горах Бырранга, жадно интересуясь самыми разнообразными подробностями, порой (на наш с Савчуком взгляд) даже не идущими к делу пустяками.
На некоторые вопросы старый охотник не мог ответить. Тогда Лиза пыталась подсказать ему ответ.
Иногда она впадала в задумчивость, бормотала про себя:
— Река!… Да-да, должна быть река! Не было бы реки, было бы озеро… Лес, конечно, располагается по линии пластов, обрывается на гребне горы? Правильно, так оно и должно быть. Сосны, лиственницы, березы…
— Впечатление такое, что ты узнаешь пейзаж оазиса, — пошутил я. — Быть может, уже была в ущелье Бульчу?
— Да, в самом деле, Лизочка: не летали ли вы туда вместе с каким-нибудь шаманом во время камлания? — улыбаясь, подхватил Савчук.
Лиза рассеянно оглянулась. Видимо, всеми мыслями своими была сейчас не с нами, но в далеких горах Бырранга, в одном из ущелий, по дну которого пробегала, позванивая камешками, река, а на склонах росли березы и цвела жимолость.
— А? Ущелье Бульчу? — медленно сказала она, будто просыпаясь. — Нет, я никогда не бывала в ущелье Бульчу.
В этом была «закавыка», как сердито сказал Савчук. Но мы оба знали Лизу. Это кремень-кремешок!… Если она считает преждевременным посвящать нас в свои догадки, то бесполезно сердиться на нее или умолять ее — не скажет ничего, пока не сочтет нужным.
С первых же своих шагов, едва выбравшись из самолета, она уверенно, без всяких усилий заняла подобающее ей положение в нашей экспедиции.
Неразговорчивый и озабоченный Камсэ широко улыбался, завидев ее. Бульчу при ее приближении чуть ли не вытягивался «во фрунт». Наконец, наш уважаемый этнограф попросту робел в ее присутствии. Лиза подавляла его своей уверенностью, деловитостью, решительностью.