Повести
Шрифт:
Наконец оба спустились, вышли из оврага. Георгий Николаевич увидел догоравший костер и при его слабом свете различил темные очертания молчаливых палаток. Он насчитал их шесть.
— Вот тут. — Миша указал на самую крайнюю.
Внутри палатки было совсем сухо, только душно. Георгий Николаевич посветил фонариком и увидел мужчину, который лежал, закинув обнаженные мускулистые руки за голову. Под складками одеяла угадывалось его атлетическое телосложение и огромный рост.
У стенок палатки, поджав колени к подбородку, сидели две девочки и мальчик.
Мужчина не спал; его русые, зачесанные назад волосы открывали широкие потные виски. От света фонарика он поморщился.
— Что с вами? — спросил Георгий Николаевич и поставил ему градусник.
Больной не отвечал. Его тусклые, словно налитые мутной водой глаза безучастно глядели куда-то в пространство.
— Что с вами? — повторил Георгий Николаевич свой вопрос. — Учтите, я врач.
Мужчина с усилием приподнялся на локтях.
— Выйдите отсюда, — коротко сказал он ребятам. — Я вас потом позову…
— Как же это вы, Петр Владимирович, так неосторожно! — упрекнул его Георгий Николаевич, оставшись вдвоем с больным. — В большом количестве щавелевая кислота вредна для организма.
— Это ребятам я наврал про щавель, чтобы не беспокоились. А на самом деле, доктор, беда. Все нутро переворачивается, даже ногой не могу пошевельнуть.
Георгий Николаевич начал щупать его живот.
— Тут болит? Тут болит? Вот тут? — спрашивал он.
— Да, тут. Вот не вовремя! Подозреваю, аппендицит у меня. Так, доктор?
Георгий Николаевич молчал. Молчал и Петр Владимирович. Вдруг больной повернул голову и спросил:
— А вы тут недалеко живете?
Георгий Николаевич в нескольких словах объяснил, кто он такой и как поселился в этом селе.
Петр Владимирович неожиданно приподнялся на локтях.
— Так вы только раньше работали врачом, а теперь вы писатель? К тому же детский? — воскликнул он. — И ваши книги ребята читали?
— Возможно, читали.
— А вы любите ребят?
— Раз я пишу для них, конечно, люблю… Пора было вынимать градусник.
— Ого! Тридцать восемь и пять! — воскликнул Георгий Николаевич. — Раз сильнейшая боль в правой нижней части живота, действительно острый аппендицит. Надо немедленно в город, в больницу на операцию.
И во второй раз за сегодняшний день он пожалел, что вблизи нет телефона.
Что же делать? До города семь километров, до ближайшего пионерского лагеря — три. Он решил попросить кого-нибудь из радульских парней довезти его до лагеря на мотоцикле, поднять там тревогу — или раздобыть машину, или дозвониться до города, до «скорой помощи».
А пройдет ли в село после такого дождя машина, даже грузовая?
— В Москве не чувствовал никаких признаков, — с усилием говорил между тем Петр Владимирович. Видно, каждое слово причиняло ему боль. — Ребята никогда раньше не были в походе. Иные девчонки едва волокли свое барахлишко. Я и забирал от них лишнее, да к себе в рюкзак… Килограммов на сорок набрал. Ведь их, пострелят, у меня целых тридцать. — Не говорите, не волнуйтесь, — удержал его Георгий Николаевич. — Сейчас не они, а вы на первом месте. О ребятах, пожалуйста, не беспокойтесь. Завтра же с утра я пойду и их устрою. Обстоятельства столь исключительны, что в любом из окрестных пионерских лагерей их приютят на недельку-другую. Вы лучше скажите, сколько в вас весу.
— Сто килограммов.
— Гм! Ну вот что, я пойду искать какой-нибудь транспорт, а сейчас вас надо вытащить на свежий воздух. И самое главное — не волнуйтесь.
Он выполз из палатки. Два мальчика и две девочки молча сидели у костра. Они подложили хворосту в огонь, и пламя ярко разгорелось. Лица ребят были насупленные, не по-детски серьезные.
Георгий Николаевич не стал им разъяснять об опасном состоянии их воспитателя, предупредил только, что скоро вернется.
Вместе они выбрали местечко повыше, невдалеке от костра, кое-как перетащили туда больного и положили его на одеяла.
Георгий Николаевич собрался было уходить, как высокая, белокурая, длиннолицая девочка в обтянутом спортивном костюме бесцеремонно загородила ему дорогу.
— Простите, гражданин, но мне, как командиру туристского отряда, необходимо знать… — Голос у девочки был сухой, самоуверенный. — Ответьте мне, пожалуйста, Галя сама напросилась у вас ночевать или это вы ее позвали? — обидчивым тоном спросила она.
— Сейчас не до Гали, надо вашего начальника вылечить! — оборвал Георгий Николаевич девочку, повернулся и стал подниматься по тропинке, скрытой в кустах.
Издали он слышал, что ребята у костра о чем-то оживленно и горячо заспорили.
Опять опьяняющий озон, смешанный с ароматом черемухи, струями полился в его легкие, опять соловьиный хор обрушил на него свои трели…
Но ему было не до лесных запахов, не до лесных песен. Он думал об опасно заболевшем человеке, когда дорог каждый час.
Между тем все в палатках проснулись, выползли наружу. Весь туристский отряд собрался. Лица у ребят при мерцающем свете костра были тревожные. Многие дрожали не от холода, а от нервных переживаний.
Петр Владимирович лежал на одеялах и глядел на небо. Мальчики и девочки разместились вокруг. Он им объявил, что у него аппендицит и сейчас его отправят в больницу, а их устроят в пионерлагерь.
— Мне трудно говорить от боли… Будьте мужественны, стойки. Через неделю я вернусь совсем здоровым, — закончил он свою речь.
Все молчали. Иные девочки кусали губы, едва сдерживаясь от слез.
— Не хотим в пионерлагерь! Здесь останемся! — первым сказал Миша.
И тут все до одного дружно повторили: