Повести
Шрифт:
— А можно такую картинку нарисовать? Чтобы кремль весь розовый, а облачка золотенькие? — шепнул он.
— Можно, — ответил я. — Это ты хотел бы нарисовать?
— Нет, я так. — Мальчик явно смутился.
Люся разрезала буханки на равные маленькие кусочки. А ведь следующая еда — только дома.
И снова в путь. Прощай, Любец, прощай, розовый город! И снова ветер дует нам в лицо. Ветер, ветер, расскажи нам, где спрятан портрет!
Мы вошли в мелкий сосняк. Сразу потянуло вечерней прохладой, начало темнеть. По краям полянок за кусты бересклета цеплялись полупрозрачные хлопья тумана. То тот, то другой из ребят
— Соня, где ты? Девочки, вы не видели Соню?
— Нет.
— Мальчики, где Соня?
В ответ только носы зашмыгали. Один из близнецов что-то буркнул другому, тот огрызнулся.
— А Галя где? — крикнули они разом.
Оба взъерошились и, как петухи, налетели друг на друга. Каждый из них обвинял другого в исчезновении московской племянницы.
Все остановились. Оказывается, еще одна девочка — длинноногая черненькая Бэла, та, что ходит в очках и похожа на козу, — тоже пропала. И никто из нас не помнил, где, как и когда отстали девочки.
— Ваша Соня меня не касается, но за двух других детей отвечаю я! — объявила мне Магдалина Харитоновна.
— Девочки! Здесь остаться! Мальчики, доктор, за мной! — скомандовала Люся. — Ходу, ходу живее!
— У меня нога натерта! — сердито проворчал Володя-Индюшонок и уселся на пенек спиной к нам.
— Вечно из-за девчонок всякие недоразумения! — еще более сердито проворчал Витя Большой, однако первый двинулся в обратный путь.
Скорым шагом Люся, мальчики и я устремились за Витей. Мне вспомнилось чучело волка в музее и нудный голос Номера Второго: «В наших лесах до сих пор изредка попадаются этихищники». Какой ужас! Нет, нет, волки еще не успели растерзать мою толстенькую и, наверно, вкусную дочку.
Прошел целый томительный час, мы шли молча и быстро, у меня вспотела спина, виски… Совсем стемнело. Я вглядывался в лесную безмолвную черноту, ожидая увидеть пару огненных зловещих глаз. Дорога вышла из лесу. В пшеничном поле было светлее. Лимонная полоска догоравшей зари еще виднелась из-под лиловых длинных туч…
Дорогие читатели, простите меня, я так переживал исчезновение Сони, что, право, не в состоянии дальше рассказывать. Я вынужден бросить перо. Пусть о приключениях этого вечера и ночи лучше расскажет она сама.
Вот что впоследствии записала Соня в голубом ВДОДе:
Бэла потеряла очки. Она вспомнила, что их снимала,, когда мы сидели на горке и любовались кремлем и городом.
«Девочки, пожалуйста, пойдемте поищем», — попросила она Галю и меня.
И мы втроем пошли искать и никому об этом Не сказали.
Мы нашли очки просто на дороге и вдруг увидели, что солнышко заходит и начинает темнеть. Мы заторопились догонять остальных. Нам нисколько не было страшно. Дорога ведь все время одна, а в стороны никаких дорог нет. Где же тут заблудиться? А волки? Они живут только в сказках о Красной Шапочке и о Семерых Козлятах, в зоопарке да еще в темных лесах. А тут сосенки маленькие, сюда они не прибегают…
А еще мы придумали чудесную историю, будто мы совсем не девочки, а три мушкетера с усами и шпагами. Мы взялись за руки и даже начали песенку сочинять:
Мы три мушкетера!
Угадай, который
Атос, Портос и Арамис,
— Мы за руки взялись…
И вдруг нам навстречу бегут мальчишки, и папа, и Люся. Они бегут и громко кричат. Бедную Галю ее дядюшки Женя и Гена за руки затрясли, хохочут, прыгают вокруг нее. Люся Бэлу обнимает, а папа меня между косичек целует.
Люся кричит:
«Негодницы такие, вы где пропадали?»
А потом мы пошли все вместе и говорили и смеялись. Нас встретила Магдалина Харитоновна. Она забыла нас обругать и тоже поцеловала.
Девочки нас окружили и рассказали, что, оказывается, все ужасно испугались, когда узнали, что нас нигде нет.
Витя Перец — какой он хороший! Он посмотрел на меня, подмигнул и шепнул потихоньку:
«Наши девочки — настоящие изыскатели, ничего не боятся». А Витя Большой подошел к нам и сказал: «Из-за этих девчонок мы три драгоценных часа потеряли!» И мы все стали думать, как быть. Можно остановиться ночевать в наших прежних шалашах у реки. Но есть так хочется, как никогда в жизни, а еды у нас никакой не осталось. А что, если забрать спрятанные в кустах ведра и топоры и дойти обязательно сегодня до Золотого Бора? Это знаете сколько будет? Двадцать километров. Дойдем или не дойдем? Ну конечно, дойдем! И все решили: дойдем! Мы — изыскатели!
А папа сказал:
«Я знаю, почему вы захотели домой. Помните, Номер Первый говорил: «Вы по своим подушечкам соскучились»?»
А Магдалина Харитоновна сказала: «Инструкция запрещает».
А мы ответили:
«Нет, нет, мы все-таки дойдем!»
Стало совсем темно. Мы шли по лесной дороге, о корни спотыкались, ветки нас хлестали. Все нам казалось — вдруг медведь, вдруг волк, а это просто кусты чернели.
Начали спускаться с горы и подошли к реке. Ой, как сразу стало холодно! Бр-рр!
Река виднелась из-за кустов, черная, как пещера, в которую мы лазили. Где-то далеко-далеко залаяли собаки. И снова стало совсем тихо. Звездочки на темном небе были как искорки на догорающем костре.
Вдруг возле самого берега в камышах что-то зашуршало. Вспыхнул огонек. Все сразу остановились. Мы подумали, что это разбойники. А это были просто рыбаки с удочками. Магдалина Харитоновна забеспокоилась: «А найдем мы то место, где ночевали?» Витя Перец все помнит.