Повестка зовет на подвиг
Шрифт:
– О господи! Ну и приснится же…
Глава 28
На окрестности опустилась ночь. Как всегда в тропиках, почти мгновенно. За весь день, после того как утром десантники попытались передать пациентов и персонал лепрозория властям, ничего больше не случилось. По-прежнему никто не пытался вести с ними переговоры или штурмовать здание. Их просто обложили со всех сторон и ждали, когда они… Чего же они от нас ждут, думал Туманов, поглядывая через прибор ночного видения туда, где в темноте должны были находиться гондурасские солдаты. На линии оцепления не было костров, только периодически кто-то пробегал с фонариком, или отворачивал полог палатки, на мгновение выпуская свет наружу, или подъезжала-отъезжала машина. Доносились редкие выкрики или смех. Словно военный лагерь жил своей жизнью, и никому в нем не было дела до окруженного дома.
За день ничего существенного не случилось… Если не считать двух моментов. Один раз звонил Мендоса, но Туманов не стал отвечать на звонок. Пусть тоже понервничает. Кому-то ведь он эти вирусы уже продал не задешево. Иначе не стал бы так подставлять их и рисковать сам. А подставился он не слабо. Ему ведь теперь дорога назад в Манагуа заказана. Значит, пообещали ему немало, если он решился. И все-таки, если не для американцев, для кого он старается? Но вариантов было слишком много, и полковник потерял интерес к этой теме. Какая, собственно, разница, ради чего Хорхе пошел на предательство? Главное, что он предал. И не только их дружбу…
А еще утром там, за оцеплением, был какой-то странный инцидент. Куда более интересный, чем звонок предателя, оставшийся без ответа. Открытый «Лендровер» с красным щитом Армии спасения на борту, похоже, пытался подъехать к дому, водитель оказался ловким парнем, и солдаты его остановили лишь на самой линии оцепления. В нем были четверо парней во главе с решительной пожилой дамой, которая сначала очень бурно ругалась с полицейскими и военными – даже здесь было слышно, только не разобрать ни слова, а потом попыталась прорваться к дому. Но ей не дали этого сделать, похоже, даже отобрали что-то похожее на видеокамеру, а потом вежливо выпроводили с «охраняемой территории». Будь она местная, солдаты не были бы так вежливы. Не желают связываться с американцами, ясное дело. Но, по большому счету, самым интересным было даже не это, а то, что рядом с дамочкой, среди прочих, маячили два парня в штатском, до безобразия похожие на Локиса и Петренко. После вчерашнего разговора по спутниковой связи полковник мог быть уверен, что это они и есть, но большое расстояние все же оставляло место для сомнений. А вот позади кольца полицейских, окруживших людей из Армии спасения, просматривался некий солидный дяденька в пончо и широкополой шляпе. С очень знакомыми усами. Не иначе как Хорхе Мендоса собственной персоной. Ну-ну. Знакомые все лица, как говорят в таких случаях.
Как долго еще продлится это ожидание? Неужели все-таки придется договариваться с предателем? Не сдаваться же, в самом деле. Подыхать от проказы тоже не хотелось. Явных симптомов пока не просматривалось, но лейтенант «успокоил», сказав, что это еще ни о чем не говорит. Туманов задумался. Еды больше не было – последние припасы в доме съедены еще вчера, не считать же завтраком шоколадку, которую десантники разделили на троих. Вода тоже кончилась еще утром, и все тут чуть с ума не сходили, пока во второй половине дня не хлынул дождь. Прокаженные высыпали во двор, сначала подставляя ливню пересохшие рты, а потом едва не передрались у единственной целой бочки, в которую вода стекала с крыши. Но поднявшийся ветер отогнал тучу к городу, и для обитателей проклятого дома дождь кончился так же внезапно, как и начался, поэтому напиться вволю не смог, наверное, никто. Десантники подходить к бочке не стали – мало ли какая еще зараза могла таиться в ржавом железе. Хорошо, хоть пулеметчик сообразил сразу же выставить на подоконник всю имевшуюся под рукой посуду – на один раз напиться набежало. Медик, поколдовав над своими припасами, отыскал упаковку таблеток для обеззараживания. И они смогли напиться. А сейчас во всем лепрозории уже несколько часов не было ни капли даже дождевой воды.
Туманов прислушался: из палат-камер доносилось непрерывное нестройное завывание. Прокаженные медленно, но верно «съезжали с катушек», оставшись без еды, без воды и без медицинской помощи. Полковник оглянулся на пулеметчика – сержант дремал, сидя на злополучном контейнере и прислонившись спиной к стене. Будить его не было никакой необходимости – вряд ли гондурасцы надумают отказаться от вполне успешной тактики выжидания раньше, чем наступит утро. В комнату вошел медик и устало опустился на стул.
– Товарищ командир, что будем делать? Аж здесь слышно, как воют – жрать хотят. Так ведь и до людоедства может дойти… Я, если честно, уже и ходить один по этому коридору боюсь. Вы бы видели, как они руки сквозь прутья тянут, когда мимо идешь.
– Ладно, давай я с тобой схожу, сам посмотрю, – полковник разбудил пулеметчика, последи, мол, за пейзажем, и вместе с лейтенантом спустился вниз. Изнемогающие от голода и жажды, больные метались по своим клеткам – трудно было иначе назвать такие «палаты».
– Черт, надо было их всех по одному рассадить, – полковник выругался, глядя на безумные лица прокаженных. В некоторые клетки их после дождя набилось по нескольку человек. Медик согласился:
– Надо было, помещений-то хватает. Только сейчас к ним лучше не подходить…
Он не договорил. В клетке, где находились два пациента, один, похоже, уже давно ходил вокруг да около второго, без сил прислонившегося к решетке. Почувствовав неладное, лейтенант рванул с плеча карабин и предостерегающе закричал. Но было уже поздно – окончательно сбрендивший пациент, как заправский вампир из голливудского ужастика, ничего уже не слыша и не видя, впился зубами в горло своего собрата по несчастью. Медик вскинул карабин, но Туманов остановил его:
– Поздно. Опусти оружие, лейтенант, ему уже ничем не поможешь. Да и нельзя нам стрелять. Чего доброго, те, что снаружи, тоже слетят с катушек и устроят нам кровавую баню. Причем на нас же все и спишут. Пошли наверх. Один ты сюда больше не пойдешь.
Лейтенант все же замахнулся на психа прикладом, но тот лишь бросил на него косой жуткий взгляд и вернулся к своему зловещему занятию. Медик опустил карабин – стрелять и правда нельзя, а прикладом через решетку не достанешь, еще, чего доброго, ухватится да из рук выдерет… В клетках, разбуженных воплями, начиналась форменная вакханалия. Одни требовали пить, другие – есть, остальные просто выли и рычали, бросаясь на решетки. То тут, то там вспыхивали драки. Вот еще в одной клетке сразу двое прижали к решетке сокамерника, просунувшего сквозь нее руки, и дикий вопль прервал на несколько мгновений общий гул. В другой клетке кого-то так приложили в драке, что разбили голову. Пострадавший при этом уже никак не реагировал на то, что более удачливые соседи по палате принялись жадно слизывать его кровь. Медика передернуло от отвращения. Такое ни в каком учебном центре не сымитируешь, подумал он, отступая к лестнице и сжимая в руках снятый с предохранителя карабин. Теперь главное, чтобы замки выдержали и никто не вырвался.
Десантники вернулись в кабинет главврача. Пулеметчик повернулся от окна, отрицательно мотнул головой – мол, ничего нового. Командир уселся на контейнер, прикрыл глаза. Он понимал, что долго так не протянуть. Придется что-то выбирать. Медик устроился просто на полу, у двери – чтобы видеть коридор и лестницу. Внезапно запиликал лежащий на столе спутниковый телефон. На экранчике высветился номер Мендосы.
– Ну как, Мигель, ты наконец надумал совершить обмен?
– Я должен знать, каким образом ты собираешься вытащить нас отсюда.
– Э, нет, амиго. Так не пойдет. Я же сказал. Сперва мне нужно получить твое согласие. Детали потом. Ты, знаешь ли, не в том положении, чтобы диктовать условия. Видишь ли, у меня есть информатор в местной спасательной службе. Я точно знаю, сколько у тебя в доме людей. Только двое, не считая тебя самого, ведь так? И патронов у вас немного. Не отобьетесь, если ЭТИ вдруг решатся штурмовать. Ты же понимаешь, они не вас, они проказы боятся. Кстати, хочу тебя обрадовать, еще двое твоих людей живы – возможно, ты их видел со мной сегодня недалеко от дома – и они уже согласились работать на меня.