Поворот Колеса

Уильямс Тэд

Мириамель долго в молчании смотрела на дядю, прежде чем заговорить.

— Я хотела просить тебя об одном одолжении, дядя Джошуа.

Он протянул руку, указывая на одну из полуразрушенных каменных скамеек.

— Присядем. Пожалуйста, проси, чего хочешь.

Она глубоко вздохнула.

— Когда ты… когда мы войдем в Хейхолт, я должна буду поговорить с отцом.

Джошуа наклонил голову и так высоко поднял брови, что его бледный лоб собрался в складки.

— Что ты имеешь в виду, Мириамель?

— Перед последней битвой придет время, когда ты будешь

говорить с ним. Я хочу быть при этом.

Джошуа помедлил.

— Я не уверен, что это разумно…

— И, — продолжала Мириамель, решив сказать все до конца. — Еще я хочу поговорить с ним наедине.

— Наедине? — Принц смущенно покачал головой. — Мириамель, это невозможно. Если мы осадим Хейхолт, твой отец окажется в отчаянном положении. Я не смогу оставить тебя одну с ним — он сделает тебя своим заложником!

— Это неважно, — упрямо сказала принцссса. — Я должна поговорить с ним, дядя Джошуа. Должна!

Джошуа удержался от резкого ответа; когда ои заговорил, голос его звучал мягко.

— Почему ты должна, Мирамель?

— Я не могу сказать тебе. Но я должна. Это может что-то изменить — очень сильно изменить!

— Тогда объясни мне, племянница. Потому что в противном случае я могу только отказать тебе. Найдя допустить, чтобы ты оставалась наедине со своим отцом.

Слезы заблестели в тазах принцессы. Она сердито вытерла их.

— Ты не понимаешь. Только я могу говорить с ним об этом. И я должна сделать это! Пожалуйста, Джошуа, пожалуйста!

Мучительная усталость была на лице принца — печать многих тяжелых лет.

— Я знаю, что это не пустой каприз, Мириамель. Но забота о жизнях сотен, может быть даже тысяч людей не давит на тебя, заставляя принимать определенные решения. Если ты не можешь рассказать мне о том, что считаешь таким важным — и, я думаю, веришь, что это действительно так — я конечно не смогу позволить тебе рисковать ради этого своей жизнью и, возможно, жизнями многих других людей.

Она пристально посмотрела на него. Слезы высохли, их сменила холодная, бесстрастная маска.

— Прощу тебя, измени решение, Джошуа, — она показала на каменную пирамиду над могилой Деорнота. Несколько травинок уже пробивались между камнями. — Вспомни своего друга и все то, что ты хотел бы сказать ему.

Ои расстроенно тряхнул головой. На солнце было видно, что его волосы уже начинают редеть.

— Во имя крови Эйдона, я не моху допустить этого, Мириамель. Ты можешь злиться, но ведь ты и сама понимаешь, что у меня нет другого выбора. — Его голос стад немного холоднее. — Когда твой отец, наконец, сдастся, я сделаю все возможное, чтобы ему никто не причинил вреда. Если это будет в моей власти, ты сможешь поговорить с ним. Это большее, что я могу обещать тебе.

— Да, но тогда будет уже слишком поздно. — Она поднялась со скамьи и быстро пошла через сад.

Джошуа проводил ее взглядом; потом, неподвижный, как каменная статуя, он наблюдал за воробьем, ненадолго приземлившимся на каменную пирамиду. Сделав несколько прыжков и весело чирикнув, птица улетела. Джошуа снова обратил взгляд к плывущим

облакам.

— Саймон! — Он обернемся. По сырой траве к нему спешил Сашфугоп. — Саймон, могу я поговорить с тобой? — тяжело дыша, арфист натал юношу. Он был растрепан, а наспех наброшенная одежда не допускала и мысли о едином цвете или стиле, что было крайне необычно; даже в полупоходных условиях Нового Гадринсетта Саймон никогда не видел музыканта таким неопрятным.

— Конечно.

— Не здесь. — Сангфугол испуганно огляделся, хотя вокруг никого не было видно. — Где-нибудь, где нас никто не услышит. Может быть, в твоей палатке?

Саймон удивленно кивнул:

— Если хочешь.

Они пошли через палаточный город. Кое-кто из людей махал им или просто приветствовал. Сангфугол каждый раз вздрагивал, как будто все они таили в себе страшную опасность. Наконец они дошли до палатки Саймона и обнаружили Бинабика, который как раз собирался выйти. Натягивая подбитые мехом сапоги, тролль дружелюбно болтал о пропавшем роге — поиски продолжались уже три дня и все еще ни к чему не привели — и на разные другие темы. Арфисту явно хотелось, чтобы тролль поскорее ушел; Бинабик не мог не заметить этого. Он резко оборвал разговор и удалился, чтобы присоединиться к Джулой и носителям свитка.

Как только он вышел, Сангфугол с облегчением вздохнул и, не обращая внимания на грязь, опустился на пол палатки. Саймон начинал беспокоиться. Что-то было не в порядке.

— В чем дело? — спросил он. — Тебя что-то испугало?

Арфист наклонился поближе, он говорил совсем тихо, почти шептал:

— Бииабик говорит, что они все еще ищут этот рог. Он, кажется, очень нужен Джошуа.

Саймон пожал плечами.

— Никто не знает, будет ли от него какой-нибудь толк. Это нужно для Камариса. Мы надеемся, что нам удастся таким образом вернуть ему разум.

— Бессмыслица, — арфист пожал плечами. — Как рог может сделать что-то подобное?

— Не знаю, — нетерпеливо сказал Саймон. — Ты об этом так спешил со мной поговорить?

— Представляю, как рассердится принц, когда найдут вора.

— Он просто повесит его у Дома Расставаний, — раздраженно начал Саймон и осекся, увидев побелевшее лицо арфиста. — Что случилось, в конце концов? Милостивый Эйдон, Сангфугол, это ты, что ли, украл его?

— Нет, нет! — визгливо вскрикнул арфист. — Это не я, клянусь!

Саймон пристально смотрел на него.

— Нет, — сказал наконец Сангфугол дрожащим голосом. — Но я знаю, где он.

— Что?.. Где?!

— Он у меня в палатке, — арфист произнес это ровным голосом мученика, приговоренного к смерти, который в последний раз обращается с мольбой к своим палачам.

— Как это может быть? Он в твоей палатке, и ты его не брал?

— Милость Эйдона, Саймон, клянусь, нет! Я нашел его в вещах Таузера после его смерти. Я… Я любил этого старика, Саймон. По-своему. Я знаю, что он пьяница и что иногда мне больше всего хотелось вбить его старую голову в плечи. Но он был добр ко мне, когда я был мальчиком… и, будь оно проклято, мне не хватает его.