Поворот Колеса
Шрифт:
Трудно было понять что-то по выражению широкоскулого кошачьего лица Кира'ату, но Эолеру оно не показалось особенно обнадеживающим. Граф сжал кулаки и с силой прижал их к бедрам.
— А есть что-нибудь, что могу сделать л?
Что-то очень похожее на жалость мелькнуло в глазах ситхи.
— Если она спрятала свой дух достаточно далеко, только сама женщина Мегвин может вывести его обратно. Вы не можете сделать это за нее, — она помолчала, как бы ища слова утешения. — Будь добрым с ней. Это уже кое-что: — Она повернулась и выскользнула из зала.
После недолгого молчания старый Краобац заговорил:
— Мегвин
Граф поднял руку:
— Не надо.
— Вы ничего не измените тем, что не будете слушать. Ей стало хуже, пока вас не было. Я говорил вам, где мы нашли ее — на Вершине Брадах Тора. Она бредила и пела. Одна Мирча знает, сколько времени принцесса раздетой просидела в снегу. Сказала, что говорила с богами.
— Может быть, так оно и было, — с горечью сказал Эолер. — После всего того, что я видел за последние двенадцать месяцев, у меня нет права сомневаться в ее словах. Может быть, это было для нее слишком… — Он вытер взмокшие ладони. — Теперь я пойду и повидаюсь с Джирики.
Краобан кивнул. В глазах его блестели слезы, но губы сжались в твердую линию.
— Не терзайте себя, Эолер. Не сдавайтесь. Вы нужны нам даже больше, чем ей.
— Когда Изорн и остальные вернутся, — устало сказал граф, — скажи им, ще я. Попроси их оказать мне любезность и дождаться меня — я не думаю, что долго пробуду у ситхи. — Он посмотрел на небо, медленно темнеющее на пути к сумеркам. — Мне очень нужно обсудить кое-что с Изорном и Уле.
Прежде чем выйти из резного зала, Эолер погладил Краобана по плечу.
— Эолер? — он повернулся и увидел Мегвин, стоявшую в вестибюле за его спиной.
— Моя леди. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — легко сказала принцесса, но глаза изобличали ее. — Куда вы идете?
— Я иду встретиться, — он осекся. Неужели ее безумие заразительно? Он чуть не сказал «с богами». — Я иду поговорить с Джирики и его матерью.
— Я не знаю их, — сказала она. — Но в любом случае мне хотелось бы пойти с вами.
— Пойти со мной? — это показалось ему странным.
— Да, граф Эолер. Я хотела бы пойти с вами. Разве это так ужасно? Ведь мы с вами пока что не смертельные врага, правда?
— Конечно, пойдемте, моя леди, — сказал он поспешно, — Мегвин. Конечно.
Эолер не заметил никаких существенных перемен в палаточном лагере ситхи, занимавшем всю вершину горы Эрна, и все-таки он выглядел более законченным, чем несколькими днями раньше, более сросшимся с землей. Казалось, что он стоит здесь с тех пор, как эта гора появилась на свет. Здесь царили покой и мягкое, естественное движение; разноцветные дома в потоке воздуха двигались и колыхались, как причудливые растения. Граф ощутил мгновенное раздражение, эхо недовольства Краобана. Какое право они имеют устраиваться здесь с таким комфортом? Чья это земля, в конце концов?
Мгновением позже он одернул себя. Такова была природа справедливых. Несмотря на свои величественные города, теперь, в основном, населенные летучими мышами, если судить по Мезуту'а, ситхи не были народом, привязанным к месту. Из того, что Джирики говорил о Саде, их исконном доме, становилось ясно, что, несмотря на многовековое пребывание в Светлом Арде, ситхи чувствовали себя не более чем странниками на этой земле. Они жили в мыслях, песнях и воспоминаниях.
Мегвин молча шла рядом с ним, лицо ее выглядело озабоченным. Он вспомнил, как много лег назад она позвала его посмотреть, как поросится одна из ее драгоценных свиней. Что-то пошло неправильно, и к концу родов несчастное животное визжало от боли. После того, как были удалены два мертвых поросенка, один все еще обвитый окровавленной пуповиной, задушившей его, свинья в панике придавала еще одного новорожденного.
Во время этого кровавого кошмара у Мегвин было выражение лица, очень похожее на теперешнее. Только после того, как свинья была спасена и выжившие поросята принялись бодро сосать, она позволила себе разрыдаться. Вспоминая, Эолер внезапно понял, что это был последний раз, когда она позволила ему обнять себя. Тогда он страдал за нее, пытаясь понять горе, причиненное ей смертью тех, кто для него был не стоящими внимания животными, и все же, прижимая ее к себе, вдруг ощутил, что она уже взрослая женщина, несмотря на кажущуюся юность. Это было странное чувство.
— Эолер? — голос Мегвин слетка дрогнул. — Могу я задать вам один вопрос?
— Конечно, леди, — он не мог отогнать воспоминание о том, как он сжимал ее в объятиях, стоя на коленях в соломе, и о крови, забрызгавшей их руки и одежду. Тогда он не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.
— Как… Как вы умерли?
Сначала он решил, что не расслышал се.
— Простите, Мегвин. Как я… что?
— Как вы умерли? Мне стыдно, что я не спросила вас раньше. Это была благородная смерть, какую выи заслужили? И, я надеюсь, это не было мучительно? Я думаю, я… я не могла бы этого вынести, — она быстро взглянула на него, потом на лице ее появилась дрожащая улыбка. — Но, конечно, теперь это уже не имеет значения. Вы здесь. Все уже позади.
— Как я умер? — эти слова поразили его, как удар. Он потянул ее за руку и остановился. Они стояли на открытом, поросшем травой склоне, жилище Ликимейи находилось всего в броске камня. — Мегвин, я не мертв. Пощупайте меня. — Он протянул руки и сжал се холодные пальцы. — Я жив. И вы тоже.
— Меня ударили, когда пришли боги, — рассеянно сказала она. — Я думаю, что это был Скали. Во всяком случае его занесенный топор — это последнее, что я помню перед пробуждением на небесах. — Она неуверенно засмеялась. — Это смешно. Разве можно проснуться на небе? С тех пор, как я здесь, мне часто кажется, что я спала некоторое время.
— Мегвин. Послушайте меня. — Он снова сжал ее руку. — Мы не умерли. — Он почувствовал, что сам готов зарыдать и сердито тряхнул головой. — Вы по-прежнему в Эрнистире, в Таиге, где вы родились.
Мегвин взглянула на него. Ее глаза странно блеснули, и граф даже подумал, что наконец достучался до нес.
— Вы знаете, Эолер, — медленно-проговорила она, — когда я была жива, я все время боялась. Боялась потерять то, что было дорого мне. Я боялась даже говорить с вами, с самым близким другом, какой у меня когда-либо был. — Она покачала головой. Ветер трепал ее длинные волосы, обнажая прекрасную шею. — Я даже не мокла сказать, что любила вас, Эолер — любила так, что это жгло меня изнутри. Я боялась, что тогда вы оттолкнете меня и я лишусь даже вашей дружбы.